Двор на Поварской

Находилось в библиотеке еще и тайное хранилище для особых раритетов, не подлежащих всеобщему обозрению. Чего там только не было спрятано: ветхие манускрипты на неизвестных языках, свитки, отдельные листы, фамильные документы, два бесценных листа рукописи самого Леонардо и даже исключительного качества Библия Гутенберга 1445 года в двух томах на хорошо обработанном пергаменте с совершенно не выцветшими красками. В отдельном шкафу потайной комнаты находились автографы: был там принадлежавший императрице Анне Иоанновне, Людовику XVIII, Вильгельму I, императрице Евгении – жене Наполеона III, Фридриху Георгу Августу, Александру Суворову и много еще кому. Раз в неделю Родион Кузьмич отпирал маленькую дверку в стене и входил, согнувшись, в тайную комнатку, уставленную полками с книгами и столиками для особо ценных предметов. Проверял, нет ли порчи имущества: протечь могло (всяко бывало), мыши могли навредить, хотя мышеловки стояли вечно заряженными, и хлебная корочка, пропитанная маслом, менялась еженедельно. Опять же пыль надо было сдуть, проветрить помещение, воздуха пустить – обновить, одним словом.

Зайдя однажды в тайник, Родион Кузьмич не поверил глазам: большой фолиант, очень редкий гримуар, вечно лежащий на отдельном столе в углу, исчез. Все в усадьбе знали, что книга эта вроде как магическая, средневековая, тогда такие были в почете и практике, куда маги и колдуны, которых в прошлом было в избытке, записывали заклятия, ритуалы, составы колдовских зелий и ядов. Ее приобретением недавно во всеуслышание похвастался сам хозяин, что она вроде как волшебная и как в сказке может исполнить любое человеческое желание. Этот гримуар был куплен в числе многих других книг на аукционе в Париже, где продавали огромную личную библиотеку какого-то умершего врача, предки которого баловались колдовством. Фолиант был большой, потертый, из телячьей, когда-то зеленой кожи, с тиснением, латунными накладками и бронзовыми застежками, охватывающими книгу со всех сторон, как корсет женскую талию. Не отперев эти застежки, открыть книгу было невозможно, да и опасно, ведь считалось, что каждый гримуар предназначен для чтения только хозяину и никому другому, а не то полезут бесы или еще кто нечистый. А то, что книга так оберегалась от случайного прочтения, говорило о многом.

Об исчезновении гримуара было моментально доложено хозяину, и тот во всеуслышание пригрозил, что пойдет с обыском по комнатам прислуги, если до завтрашнего утра ему пропажу не вернут. Книга опасная, читать нельзя, продать нельзя, разве что редкой красоты – полюбоваться и бросить. Так вот, ночью в левом крыле людской случился страшный пожар, и выгорело две семьи – конюха и нового работника (которого взяли помогать садовнику) из тех, что тяп-ляп срубили, да обтесать забыли. Землю он копал исправно, только потом бузил, пил, нос свой в чужие дела совал, держался шумно, много его было. В сгоревшей комнатенке его нашли железный остов от гримуара. Как что случилось, неизвестно; украл каким-то путем, а испугавшись воровства, видимо, решил следы замести и сжечь улику, только книга та колдовская вон сколько людей с собой забрала – забулдыга-то один жил, а у конюха четверо детишек сгорело заживо!

Оплакали во дворе сгоревшие невинные души, только теперь в библиотеке у Родиона дела нечистые стали твориться, особенно в том углу, где стол стоял с гримуаром. Любая книга, положенная на стол, вмиг покрывалась плесенью, достаточно было нескольких часов, чтобы по ней пошли пятна, а если уж на ночь оставить, то утром из-за плесени и названия нельзя было разобрать. Хорошо, решил стойкий Родион, стол занимать ничем не будем, пусть пустой себе стоит в углу, тем более что он плесенью не покрывается. Теперь из стены стали слышаться глухие удары, а иногда и скрежет, словно кто-то пальцами корябался, пытаясь стенку расковырять изнутри. Бедняга Алтын вообще из библиотеки сбежал, невмоготу ему там было находиться, последнее время шарахался по углам, прятался, шипел и все шерсть топорщил. Родион стал читать заговоры, благо мудрых книг в библиотеке было множество и на все случаи жизни. Бывало, ночи простаивал в молитвах, сам стал зелья варить да угол тот поганый окроплять. Все вроде утихомирилось, хотя от ночного детского плача избавиться не удалось. Тоненько так детки хныкали, больно им было, когда книга сожрала их.

Лестница из библиотеки

– Родиона уж сколько лет нет, – вздыхала Миля, – а я нет-нет, да и слышу иногда писк детский откуда-то.

– Ты меня, Миль, не пугай, вон сколько времени с тех пор прошло, мать моя! Да и потом, может, это все слухи да сплетни бабьи, – возражала Поля. – А бабам только и дай, чтоб лясы точить!