Двор Тьмы

– Семья Прозерпины восходит к древнейшему английскому роду. Ее предки – легендарные лорды Каслклифф, – доверительно сообщила Наоко. – Их благородный род берет начало со времен короля Вильгельма Завоевателя. Но теперь они бедствуют.

– Говорят, между Францией и вице-королевством Англии существует напряженность, – вспомнила я слова мадам Терезы.

– Именно поэтому Прозерпину приняли в школу на безвозмездной основе: чтобы укрепить дипломатические связи между двумя странами в эти неспокойные времена. Если она станет оруженосцем Короля, это будет сильным знаком. Каслклифф прекрасно изъясняется на французском, как вы могли заметить…

– И вы тоже, – поспешила я заверить Наоко.

Девушка покачала головой, демонстрируя неуверенность, которую я уже успела в ней заметить:

– Может, мой французский и неплох, но способностей к остроумным ответам, как у вас, нет. А куртуазные манеры далеки от идеала, не то что у Эленаис, чья красота освещает любое место, где бы она ни появилась. К тому же у меня нет уверенности Прозерпины, которой удается навязать свой стиль вопреки этикету. – Она кивнула в сторону независимой брюнетки. – Ну кто еще, кроме нее, осмелится надеть деним в школу?

– Деним?

– Да, ткань из Нима. Новая, недорогая, эластичная ткань, которую молодые и модные простолюдины носят прямо на тело. Надо сказать, что на леди Прозерпине деним выглядит просто сногсшибательно. Даже Серафине де ла Паттбиз со всеми ее накидками с бахромой и платьями с оборками далеко до Поппи!

Я молча кивнула, понимая, насколько невежественна в последних веяниях моды, которые никогда не достигали далекой Оверни.

Служанка принесла десерт – «мусс из гуавы и ананаса». Из фруктов, столь же незнакомых мне, как экзотические ткани Версаля. Я попробовала его с опаской… Он оказался восхитительным.

– Поппи и Эле – это битва старинной шпаги древнего рода аристократии и роскошного платья нуворишей, – задумчиво заключила Наоко, пробуя мусс. – У обеих отличная учеба, бесконечные воздыхатели из мужского крыла. Эти особы диктуют правила игры. По крайней мере, пока не нейтрализуют друг друга.

– Что вы имеете в виду?

– В конце прошлого года напряжение между ними было настолько велико, что месье де Монфокон вызвал их в свой кабинет и пригрозил исключением.

При упоминании имени директора, с которым я еще не встречалась, по телу молодой японки под шелковой туникой пробежала дрожь.

– Неужели Главный Конюший так страшен? – поинтересовалась я.

– Он из старой династии жестоких душегубов, которым Король даровал дворянство. Палачи виселицы Монфокон – самой большой в Париже, в королевстве Франция и даже во всей Магне Вампирии. Говорят, там одновременно могут быть повешены до тысячи несчастных…

Я хотела задать новые вопросы, но в этот момент раздался звон колокольчика: мадам Тереза возвестила о возвращении в класс.

* * *

Если утро было посвящено салонной жизни – светской беседе и куртуазному искусству, то вторая половина дня отдавалась спортивным занятиям – верховой езде и боевым искусствам. Сегодня старшеклассницы отправились в Оружейный зал, расположенный в подвале «Гранд Экюри».

На стенах просторного сводчатого помещения, освещенного огромными коваными люстрами, висели всевозможные виды оружия: шпаги, сабли, копья. Заостренные, тупые и таких причудливых форм, которых я никогда раньше не видела. Даже в книгах.

– Гастефриш, защищайтесь! – внезапно раздался звонкий голос, в десятки раз усиленный прекрасной акустикой подвального помещения.

Я резко повернулась. В комнату стремительно ворвалась женщина лет тридцати. Вместо женского платья ее фигуру подчеркивали рубашка и мужские бриджи, заправленные в высокие болотные сапоги. Подобные штаны я носила на Крысином Холме. Золотисто-каштановые волосы, убранные в катоган, открывали овальное лицо с пронзительными глазами, устремленными на меня.

Незнакомка бросила мне одну из двух шпаг, которые принесла с собой. Застигнутая врасплох, я чуть не поранилась, ловя ее. К тому времени, как я успела схватить рукоять, фехтовальщица уже шагнула ко мне.

Будто со стороны я увидела себя в замке старого барона. Только сегодня у меня не было его дочери в руках, чтобы отвлечь, как и шторы, за которой можно спрятаться. В моем кулаке дрожала шпага.

– Мадам, я не понимаю… – промямлила я.

Не успела я закончить фразу, как боец напротив с кошачей грацией сделала выпад в мою сторону. Я едва уклонилась от удара, запутавшись в стесняющей движения юбке. Лезвие шпаги разорвало парчовый бант на моем левом плече.

– Если бы я захотела, у вас уже не было бы левой руки, – фехтовальщица с легкостью выпрямилась. При этом ни один волос на ее голове не дрогнул. – Посмотрим, как вы защитите правую руку.

Она снова сделала выпад. На этот раз у меня сработал рефлекс. Я подняла шпагу. Наши лезвия соприкоснулись, издав пронзительный визг. Но только я обрадовалась тому, что отразила удар, как шпага нападающей оказалась там, куда и целилась: бант на моем правом плече слетел на землю, как мертвый лист.