Двор Тумана и Ярости

Сработанная из самого дорогого дерева и золота, огромная яхта была достаточно просторна для ста или более Высших Фэ, всеми силами старающихся не следить за каждым шагом Риса, Амрен и моим.

Главная палуба была уставлена низкими столами и креслами для приема пищи и отдыха, а на верхнем уровне под навесом из плитки, украшенной перламутром, располагался наш длинный стол. Тарквин был воплощением лета в своем бирюзовом и золотом одеянии, с сияющими изумрудами на пуговицах и пальцах. На его волосах цвета морской пены покоилась корона из сапфиров и белого золота, выполненная подобно гребням волн — настолько изысканная, что я часто ловила себя на том, что пристально рассматриваю нее.

Как и сейчас, когда он повернулся туда, где я сидела по правую от него руку, и заметил мой взгляд.

— С нынешними искусными ювелирами, они могли бы создать корону слегка покомфортнее. Эта ужасно впивается.

Довольно приятная попытка завести беседу, ведь я молчала уже на протяжении часа, вместо этого наблюдая за островным городом, водой, материком — забрасывая сеть сознания, слепой силы прямо туда, чтобы увидеть, ответит ли мне что-нибудь. Действительно ли Книга дремала где-то там.

Ничего не отозвалось на мой немой призыв. Поэтому я решила, что сейчас не самое плохое время, чтобы спросить:

— Как тебе удалось скрыть корону от нее?

Произнести имя Амаранты здесь, среди таких счастливых, празднующих людей, было бы сродни приглашению дождевой тучи.

Сидящий слева от него Рис, погруженный в разговор с Крессидой, даже не взглянул на меня. Более того, он практически не разговаривал со мной ранее и даже не отметил мой наряд.

Необычно, учитывая, что даже я сама была довольна тем, как я выглядела и опять сама выбрала себе образ: распущенные волосы, обруч из розового золота, не позволяющий им падать на лицо, шифоновое платье цвета розового заката, лишенное рукавов, облегающее грудь и талию — практически идентичное тому фиолетовому, что я носила этим утром. Женственное, мягкое, прекрасное. Уже очень давно я не чувствовала себя такой. Не хотела этого.

Но здесь можно было позволить себе быть такой, и это не означало путевку в жизнь, посвященную планированию званых вечеров. Здесь, на вечерней заре я могла быть нежной и милой, а утром проснуться, чтобы скользнуть в иллирийскую боевую кожу.

— Когда наша земля пала, нам удалось переправить большую часть наших сокровищ. Нострус, мой предшественник, был моим кузеном. Я в то время был принцем другого города. Поэтому я получил указание спрятать клад в глухую ночь, так быстро насколько возможно, — сказал Тарквин.

Амаранта убила Ноструса, когда он восстал против нее, и в наказание казнила всю его семью. Если сила перешла к нему, Тарквин должно быть был одним из немногих выживших ее членов.

— Я не знала, что Летний Двор так высоко ценит сокровища, — сказала я.

Тарквин рассмеялся.

— Лишь самые первые Высшие Лорды. По большей части сейчас мы делаем это из традиции.

— Что ж, тогда золото и драгоценности — это то, что вы цените? — сказала я осторожно, небрежно.

— Среди прочих вещей.

Я пригубила вино, дабы выиграть время для того, чтобы обдумать, как задать вопрос, не вызвав при этом подозрений. Но, быть может, откровенность была лучшим способом.

— Позволено ли посторонним увидеть эту коллекцию? Мой отец был торговцем, и я провела большую часть детства в его лавке, помогая ему с товарами. Было бы интересно сравнить богатства смертных и те, что были созданы руками Фэ.

Рис продолжал беседовать с Крессидой, ни намека на одобрение или удивление не прошло по нашей связи.

Тарквин наклонил голову, и драгоценности на его короне засверкали.

— Конечно. Может быть, завтра после обеда?

Он не был глупцом, и, возможно, ему было известно об этой игре, но… Его приглашение было искренним. Я слегка улыбнулась, кивая. Я посмотрела в сторону толпы, слоняющейся внизу по палубе, на воду вокруг, освещенную светом фонарей, ощущая на себе взгляд Тарквина.

— Каким он был? Мир смертных? — спросил он.

Я ковыряла клубничный салат на своей тарелке.

— Я видела лишь малую его часть. Моего отца звали Принцем Торговцев, но я была слишком юна, чтобы путешествовать с ним в другие части мира людей. Когда мне было одиннадцать, он потерял свое состояние на партии грузов, отправленных в Бхарат. Мы провели следующие восемь лет в нищете, в захолустной деревушке рядом со Стеной. Именно поэтому я не могу сказать за весь мир смертных, но когда я говорю, что видела там… это было сложно. Жестоко. Здесь, кажется, классовые различия более размыты. А там все определяется деньгами. Они у тебя либо есть, и ты не делишься ими, либо ты брошен голодать и бороться за выживание. Мой отец… Он восстановил свое богатство, как только я оказалась в Прифиане. — Мое сердце сжалось, а затем опустилось в желудок. — А те самые люди, которые оставили нас умирать от голода, снова стали нашими друзьями. Я скорее встречусь лицом к лицу с каждым созданием в Прифиане, чем с теми монстрами по другую сторону стены. Без магии, без силы, деньги стали единственной вещью, которая что-то значит.