Двор Тумана и Ярости

— Рис разрешил мне убить их, когда я пожелаю, тот же день, когда стал Высшим Лордом. Я забочусь об этих визитах, хожу во Двор Кошмаров, чтобы… напоминать им об этом время от времени и подерживать связь между двумя дворами, какой бы натянутой она ни была. Если бы я пошла туда завтра и выпотрошила своих родителей, он бы даже глазом не моргнул. Возможно, у него возникли бы некоторые неудобства из-за этого, но… он был бы рад.

Я сосредоточилась на карамельно-коричневом наброске, который нарисовала рядом с глазами Амрен.

— Мне жаль, что тебе пришлось столько всего вынести.

— Спасибо, — сказала она, подходя, чтобы наблюдать за моей работой. — Визиты к ним всегда выбивают меня из колеи.

— Кассиан казался обеспокоенным, — ещё один любопытствующий вопрос.

Она пожала плечами.

— Кассиан, я думаю, тоже насладился бы возможностью порезать весь Двор Кошмаров на кусочки, начав с моих родителей. Возможно однажды, вместо подарка, я позволю ему сделать это. Ему и Азриэлю. Обоим. Это стало бы прекрасным подарком к солнцестоянию.

Я спросила, возможно, слишком обыденным тоном:

— Ты рассказала мне о ваших отношениях с Кассианом, но вы с Азриэлем никогда не…?

Резкий смех.

— Нет. Азриэль? После того случая с Касссианом я зареклась быть в отношениях с кем-то из друзей Риса. Однако у Азриэля не было нехватки в возлюбленных, так что не беспокойся. Он, конечно, скрывает свои связи получше нас, но тем не менее, они у него есть.

— Значит, если бы он был заинтересован, то ты…?

— Проблема, на самом деле была бы не во мне, а в нём. Я могу сбросить свою одежду прямо перед ним, но он и на дюйм не пошевелится. Может он и бросил вызов и доказал свою силу всем этим иллирийским придуркам, но какая разница. Даже если Рис сделает его принцем Велариса, то Аз все равно будет считать себя незаконнорождённым никем, недостаточно хорошим для кого-либо. Особенно для меня.

— Но… ты заинтересована?

— Почему ты спрашиваешь? — её голос стал жёстким и резким, более настороженным, чем я когда-либо слышала.

— Я всё ещё разбираюсь в том, как вы вместе работаете и уживаетесь.

Фырканье с её стороны означало, что настороженность ушла. Я старалась не показывать облегчение слишком сильно.

— Наша запутанная история насчитывает пятьсот лет, так что удачи.

Действительно. Я закончила рисовать ее глаза — медово-коричневые рядом с серебряными глазами Амрен. Словно это был ответ, Мор предложила:

— Нарисуй глаза Азриэля. Рядом с моими. И глаза Кассиана рядом с глазами Амрен.

Я подняла брови.

Мор одарила меня невинной улыбкой:

— Так все мы сможем присматривать за тобой.

Я лишь потрясла головой и спрыгнула со стула, чтобы начать думать над тем, как нарисовать ореховые глаза.

— Это настолько ужасно, — тихо спросила Мор, — быть его мейтом? Быть частью нашего Двора, нашей семьи, нашей запутанной истории и всего остального?

Я смешала краски в маленькой миске, и они, смешиваясь, были похожи на водоворот из сплетённых жизней.

— Нет, — выдохнула я. — Нет, это не так.

И у меня появился мой ответ.

Глава 53

Мор осталась на ночь и даже нарисовала несколько простеньких фигур на стене около двери, ведущей в кладовую. Три женщины с несуразно длинными ниспадающими волосами, каждая из которых напоминала ее саму; трое крылатых мужчин, которых ей каким-то образом удалось изобразить преисполненными чувством собственного превосходства. Я смеялась всякий раз, смотря на них.

Она ушла после завтрака, вынужденная выйти за пределы действия щита против рассеивания, а я помахала ее отдаленной, дрожащей фигуре прежде, чем она рассеялась и исчезла.

Я посмотрела через сверкающую белую гладь, растаявшую достаточно, чтобы проглядывающие через нее проплешины обнажали небольшое количество белоснежной травы, тянущейся навстречу небесно-голубому небу и горам. Обнаружив удочки и рыболовные снасти, которые, похоже, использовались в хорошую погоду, я поняла, что в конечном счете лето настигнет и эту таявшую страну грез, однако мне сложно было вообразить, что снег и лед вскоре вновь превратятся в мягкую траву и полевые цветы.

На краткий миг, подобно стремительным мерцающим водным брызгам, я представила себя там: как я бегу через дремлющий под тонкой коркой снега луг, как плескаюсь в ручьях, что и без того затопили лесной настил, как пирую крупными, летними ягодами в то время, как солнце скрывается за горами…

А затем я вернусь домой в Веларис, где наконец отправлюсь на прогулку по кварталу художников и побываю во всех тех лавках и галереях, и узнаю все то, что им было известно. А возможно, возможно в один прекрасный день я открою и свою собственную лавку. Но не для того, чтобы продавать свои работы, а чтобы обучать других.

Возможно, чтобы обучить других таких, как я: сломленных и пытающихся бороться с этим, пытающихся понять, окруженные тьмой и болью, кем они являются. И в конце каждого дня я бы шла домой уставшая, но довольная… удовлетворенная.

Счастливая.

Каждый день я бы шла в городской домик к своим друзьям, наполненный историями о их былых деньках, и мы бы сидели за столом и ужинали вместе.

А Рисанд …

Рисанд …