Двор Тумана и Ярости

— Когда… женщина предлагает своему мейту еду — это важный этап. Это восходит еще к тому времени, когда мы были животными. Но это до сих пор имеет значение. Первый раз важен. Некоторые связанные между собой пары делают из этого целое событие — устраивают празднество лишь для того, чтобы женщина могла официально предложить своему мейту еду… Это в основном происходит среди знати. Но это означает, что женщина… принимает связь.

Я безотрывно смотрела на суп.

— Расскажи мне свою историю — расскажи мне все.

Он понял мое предложение: рассказать мне во время готовки, а в конце я решу, предлагать ему еду или нет.

Когда он сел за стол, стул скрипнул по деревянному полу. Всего долю секунды стояла лишь тишина, перерываемая звоном моей ложки о кастрюлю.

Но затем Рис сказал:

— Я был взят в плен во время Войны. Армией Амаранты.

Я прекратила перемешивать, мой желудок сжался.

— Кассиан и Азриэль находились в разных легионах, поэтому они не имели ни малейшего понятия, что я и мои войска были взяты в плен. И что полководцы Амаранты удерживали нас в камерах неделями, пытая и безжалостно убивая моих воинов. Они вонзили ясеневые стрелы в мои крылья и с той ночи использовали все те же цепи, чтобы подавить меня. Эти цепи были одним из величайших достояний Хайберна — камень, добытый из недр их земли, способный свести на нет силы Высших Фэ. Даже мои. Поэтому они приковали меня цепями к двум деревьям, били меня, когда им это было угодно, пытались заставить меня рассказать, где были сконцентрированы войска Ночного Двора, воспользовавшись моими войнами — их смертями и болью — чтобы сломать меня.

— Вот только я не сломался, — сказал он небрежно, — а они были слишком глупы, не зная, что я иллириец, и все что им нужно было сделать, чтобы заставить меня сдаться, это отрезать мои крылья. И быть может, мне повезло, но они никогда не пытались этого сотворить. А Амаранта… Ей было все равно, что я был там. Я был всего лишь еще одним сыном Высшего Лорда, а Юриан как раз тогда убил ее сестру. Все, что ее заботило, было лишь добраться до него — убить его. С каждой секундой, с каждым глотком воздуха я продумывал ее смерть. Я хотел сделать это моей последней битвой: убить ее любой ценой, даже если это и означало разорвать свои крылья на мелкие кусочки, чтобы вырваться на свободу. Я наблюдал за стражей и запомнил ее распорядок дня, поэтому я знал, где она будет находиться. Я назначил день и время. И был готов — я был, черт возьми, готов покончить со всем этим и подождать Кассиана, Азриэля и Мор по другую сторону. В моей душе не было места ничему, кроме ярости, и облегчения от того, что моих друзей здесь не было. Но за день до того, как я собирался убить Амаранту, вступить в последний бой и встретить свой конец, она и Юриан столкнулись лицом к лицу на поле боя.

Он сделал паузу, тяжело сглатывая.

— Я был скован цепью в грязи, вынужденный наблюдать за тем, как они сражались. Наблюдать, как Юриан наносит мой смертельный удар. Только она убила его. Я наблюдал за тем, как она вырвала его глаз, отрезала палец, и, когда он лежал неподвижно, потащила его обратно в лагерь. Затем я слушал, как она медленно, день за днем разрывала его на куски. Его крики не имели конца. Она так сосредоточилась на его пытках, что не заметила прибытие моего отца. В порыве паники она убила Юриана, чтобы не увидеть то, как он станет свободным и спасется бегством. Таким образом, отец спас меня и сказал своим людям, сказал Азриэлю оставить ясеневые пики в моих крыльях в качестве наказания за то, что меня поймали. Я был так сильно ранен, что целители сообщили, что я никогда не смогу летать вновь, если попытаюсь сражаться до того, как мои крылья исцелятся. Я был вынужден вернуться домой для восстановления в то время, как велись финальные битвы.