Дворец для рабов

– Законы? – переспросил Данька.

– Нельзя у нечисти подземной жертв отбирать, иначе сам избранным ею окажешься.

Словно в подтверждение его слов откуда-то сверху донесся низкий гул. Тянущиеся вдоль стен провода едва заметно завибрировали.

– Да пошла она, нечисть ваша, – буркнул Тим, заканчивая перевязку. – Сколько там идти еще осталось?

– Скоро будем.

И они пошли, не обращая внимания на низкое гудение, которое довольно скоро закончилось.

– Башня стоит над нами, она и поет, – пояснил толстяк, отдуваясь и пятерней вытирая пот со лба. Напугался он, видать, изрядно и пока не отошел от пережитого. – В последние годы места в городе наверху не хватало, цены на землю подскочили до заоблачных высот, и тогда какой-то деятель придумал использовать пустые участки, даже название в обиход ввели – точечная застройка… – Он споткнулся, и Тиму пришлось ловить его за плечо. – Само собой, делали это с вот такенными конвертами через задницу и кабинеты чинуш – за взятки то есть, а потому и здания вырастали часто там, где раньше ни один нормальный строитель не возвел бы… ну или построил бы, а потом застрелился. Сколько случаев было: экскаватор до метро докапывался или подземные воды грунт подмывали. А потом еще и удивлялись, почему трещины по земле пошли, в некоторые даже машины проваливались. О каких-то мифических разломах в газетах писали…

– А башня чего? – не понял Данька.

– Так стоит, – повторил толстяк, – причем непосредственно над нами: высоченная, разрушается потихоньку, поскольку возводили ее на отшибись да отстань. Стекла, само собой, повылетали, и ветер снизу доверху гуляет, а отголоски мы здесь слышим.

– Вот, значит, как… – покивал Тим, задумавшись.

Нечто подобное – про жертву, которую забирают тоннели, – он уже слышал. Причем от той самой жертвы. Оттого было не по себе: с одной стороны, бредовые видения и разговор с Максимом не хотелось воспринимать реальностью, но с другой – Тим сам никогда не выдумал бы ничего подобного.

– Смотри, носом не пропаши, – раздался над ухом глумливый шепот.

Тим вздрогнул. Оказывается, он некоторое время шел с закрытыми глазами и чуть не заснул на ходу. Усталость брала свое, адреналин схлынул, а напряжение, в котором Тим пытался держать себя все время с тех пор, как их догнали ганзейцы, воспринималось самой настоящей пыткой. Нежеланные попутчики вели себя нарочито мирно, рассказывали местные побасенки, не воспринимаясь больше опасными.

«Зря, – подумал Тим. – Самое время для нападения».

– Так что нечисть-то? – поинтересовался Данька.

– Так вы же не суеверные, – усмехнулся шедший рядом с ним ганзеец: вроде и обычный парень с простецкой внешностью, но Тиму он не нравился едва ли не сильнее очкарика и проницательного, сопровождающих его.

– Послушать-то охота, – сказал Данька. – Выглядят как?

– То лишь те, кто за грань ушел, поведать в состоянии, – зловещим шепотом проговорил ганзеец. – Они видели, живые – нет. Говорят, нечисть вообще неосязаема, а еще может принимать обличья всякие. Вот вы думаете, с людьми идете, а на самом деле – нет, – захохотал он.

– Тихо ты, накликаешь, – пропыхтел толстяк. – К тому же, зачем на нечисть валить то, с чем люди и сами справляются? Человек человеку – та еще скотина. И столько, сколько люди наворотить способны, ни одной твари и не снилось.

«Сон разума рождает чудовищ. А мой разум спит особенно крепко», – услышал Тим и тотчас озвучил. Вряд ли подобное сказал классик, которого он изучал в так называемой средней школе. Фразы пришли в голову сами и были произнесены знакомым уже бархатным голосом со смесью иронии и сарказма.

– Хорошо сказано! – оценил шагающий рядом ганзеец.

– Точно-точно, – поддакнул другой. – Прямо про упырей с Красной Линии.

– Кровавой линии? – уточнил Данька. – Вампиры у вас там живут, что ли?

– Ну ты скажешь! – Толстяк рассмеялся и хрюкнул.

– Хотя кровь из народа они пьют так, что удивительно, как не захлебнулись еще. Подумать только: собственности нет, живут коммунами, зато вкалывают, аки рабы на плантациях.

Данька встряхнул головой, видно, сонная усталость одолевала и его.

– Чего? Не согласен? – спросил ганзеец. – Может, ты с красной ветки и есть. А ну, покажи паспорт!

Тим напрягся, скользнул кончиками пальцев по ремню, нащупывая оружие.

– Оставь парня в покое, – пропыхтел толстяк.

– Чем же плохо, когда от каждого по способностям да каждому по потребностям? – спросил Данька.

– Не… он таки коммуняка, этот… как его?.. жидо-красно-коричневый!

– Помолчи, Йося, – фыркнул ганзеец в очках и заговорил тихим, нарочито успокаивающим и усыпляющим тоном: – Плохо предопределенностью. Ты представь только: родился, пошел в ясли, пока родители вкалывают, причем даже не на себя и тебя, а на некое мифическое народное благо. Потом выучился – и тоже вкалывать за то же самое, пока не подохнешь. Причем не важно, насколько сильно ты стараешься, получать будешь столько же, сколько и остальные, а жиреть на тебе другие будут – приближенные товарища Москвина и он сам.

– Зачем же в таком случае стараться? – пожал плечами Данька.