Дворец для рабов

– Противостоять всему можно, Тимур. От страха тоннеля гарантированно спасает хорошая компания. Видно, потому ты и дошел до Москвы, не трясясь постоянно от ужаса. Хотя что-то ты явно чувствовал, даже не осознавая, – просто так подобные сны не снятся. Опять же, психику следует тренировать. Я видел людей, которые из тоннелей седыми выходили и отказывались впредь покидать станцию даже в составе многочисленной группы. Поспрашивай народ у костров – только честный, не живущий разбоем, – они тебе такое поведают о призраках, в тоннеле обитающих, пришельцах из космоса, даже о невидимых наблюдателях.

– А вы как считаете?

– Человеческий мозг, – Немчинов постучал себя по лбу, – та еще терра инкогнита. Слышал же выражение: горе от ума? Наверное, и с Грибоедовым знаком?

– Читать приходилось, – не стал отрицать Тим. А смысл теперь врать и скрытничать? Немчинов не столько выяснил, сколько давно догадался обо всем. Единственное, чего он еще не добился, – указания местонахождения поселка. И то лишь потому, что Тим по-прежнему не помнил, откуда пришел.

– Ну так вот. В отсутствие информации – а в пустом тоннеле, кроме тишины, пустоты и мрака, нет ничего – человеческому мозгу становится скучно. И принимается он самостоятельно развлекаться, причем иной раз накручивает себя до галлюцинаций и неврозов. И здесь уже все от человека зависит. Те, у кого психика железная, способны и в одиночестве по тоннелям гулять, даже утверждают, будто мгла – живая и испытывает к ним дружеское расположение. Другие музыку тоннелей слушают. Третьи напевают, чаще про себя, но самые умные вслух: мозг-то, прокручивая мелодию, необъективен. Знаешь ты, например, что песня длится пять минут, а промотать мысленно можешь за три или растянуть до семи. Губы и голос не ошибаются. Опять же, знаешь точно, сколько времени прошло – тоже, скажу, в тоннеле вещь немаловажная. Ты встать когда планируешь?

– А мне разве есть куда идти? – вопросом на вопрос ответил Тим.

Немчинов хитро прищурился и заявил:

– Ты встань, а там видно будет.

Глава 10

Более всего подземный ганзейский транспорт, отданный на нужды службы безопасности в личное пользование Немчинова, напоминал старинную карету или не менее древний автомобиль, некогда звавшийся самоходной телегой. Колеса располагались под недлинной – всего в три шага – платформой. По ее периметру вздымались оцинкованные борта, покрытые темно-серой краской. Направленный на них луч фонаря растекался по корпусу, почти не давая отблесков. Спереди располагалась мощная фара диаметром сантиметров двадцать, над стойками – толстыми, гнутыми, железными столбами, образующими своеобразную крышу и пересекающимися крест-накрест, – крепился прожектор выдающихся размеров. Еще одна фара находилась сзади и в случае необходимости слепила преследователей.

На «экскурсию», как называл Немчинов предстоящее путешествие, они отправились не в одиночестве. Кроме Тима, ганзеец взял с собой двух огромных бойцов, выглядевших настолько необычно, что нет-нет, да приходила в голову мысль об уровне галлюциногена в грибах, плававших в сегодняшнем супе.

Один – рыжий, коротко стриженный, кареглазый, с бородой и усами ярко-чернильного оттенка. Второй – с серыми глазами и практически абсолютно лысый. Лишь на макушке имелись каштанового цвета волосы, отросшие до самых плеч. Их боец заплел в тонкую косу и закрепил голубой ленточкой в алую крапинку.

Тим размышлял, специально ли Немчинов выискал среди похожих друг на друга, словно братья-близнецы, рядовых ганзейцев настолько выделяющихся парней с яркой, вызывающей внешностью. Мысленно он решил звать одного Тараканом – уж слишком хитрая физиономия, да и оттенок волос намекает: что на голове, что на бороде. Второго – Индейцем.

Водитель или машинист, исполняющий скорее всего и обязанности техника, сидел на скамье впереди, возле приборной панели с несколькими кнопками и рычагами. Более всего Тима удивило наличие внушительного, оплетенного светлым жгутом руля, ведь дрезина – не автомобиль, ею рулить без надобности, все равно по рельсам едет.

– А там, где рельс нету, своим ходом перемещается, – ловко прочитав его мысли, ответил машинист. В кожаной кепке и куртке, топорщившихся на коленях штанах он смотрелся странно и, пожалуй, забавно.

– По поверхности? – удивился Тим еще больше.

– Скажешь тоже, – хмыкнул Таракан. – В городе наверху при желании кое-что посущественнее отыщется. Но мало ли злыдни какие-нибудь железнодорожное полотно повредят или вовсе растащат на хибары или по иным нуждам. А мы все равно проедем.

– И возмездие учиним, – добавил Индеец, покрутив на пальце свою косичку.

Немчинов усмехнулся, и бойцы немедленно замолчали.

Зато тирадой разразился машинист, подобострастно заглядывая в глаза начальству:

– Вы уж простите, Олег Николаевич, но я уже задолбался с этой развалюхой колупаться. Из нее железок ржавых торчит – джинсо́в не напасешься. Я под ней чаще оказываюсь, чем под Нюркой своей.

Один из конвоиров – Тим не стал оборачиваться, а потому не определил, кто именно, – сдавленно хрюкнул.