Дворец иллюзий

— Я должен вернуться к семье, — сказал он. — Они будут беспокоиться.

В ответ на расспросы моего отца он заявил, что не имеет права рассказывать о своих близких и называть свое имя.

Отец едва сдерживал себя.

— Позволь нам пригласить твою семью присоединиться к нам, — сказал он. — Они могут жить в любой части дворца, какую выберут. Как-никак, согласно брачному договору, половина королевства — твоя.

Мужчина сказал, что ему не нужны дворцы. Он попросил, чтобы я избавилась от моего пышного убранства, совершенно не подходящего для жены простого брахмана. Служанки принесли мне хлопковое сари. Я протянула рыдающей Дхаи-ма свои золотые украшения, оставив лишь ожерелье из ракушек, которое он одел на меня.

— Тогда позволь нам дать тебе колесницу, — в ужасе вскричал мой брат. — Панчаали не привыкла…

— Теперь она должна научиться, — резко перебил его мой муж.

Каждый шаг по неровной, источающей жар тропинке отзывался нестерпимой болью. Я была слишком горда, чтобы попросить замедлить шаг, даже когда я споткнулась и упала. Пробившись через тонкое сари, галька оцарапала мне колени. Царапины покрывали мои ладони. Я кусала губы, чтобы скрыть слезами боли слезы, появлявшиеся от обиды, вызванной равнодушием мужа. Внутренний голос говорил мне: «Карна бы никогда не позволил тебе так страдать». Но это не было правдой. Если бы он увидел меня сейчас, он бы рассмеялся от взыгравшего в нем безжалостного удовлетворения.

Я встала, стиснув зубы. «Я могу преодолеть это», — сказала я себе. Но как же мне было больно! Я не хотела мириться с таким унижением. Я была женщиной. И я должна была направить свои силы совсем на другое.

Я увидела дерево баньяна в стороне от дороги и села в его тени. Вытянув ноги, я пыталась не замечать боль, пульсирующую во всех конечностях. Это даже хорошо, что я так устала. Моя усталость, словно щит, защищала меня от страха. Что подумает муж? Я глубоко вздохнула и скрестила руки. Я выжидающе всматривалась в его удаляющуюся фигуру, чтобы увидеть, как скоро он заметит мое отсутствие и что он тогда сделает.

* * *

Вот как я попала в такое затруднительное положение.

Карна уехал. Зал гудел о неудачах, которые постигли королей. Дурьодхана кричал, что состязание было несправедливым и невыполнимым. К тому же он не собирался показываться друзьям побежденным.

— Давайте покинем дворец в знак протеста, — кричал он, обращаясь к другим правителям.

Но кто-то (думаю, это был Шишупала) с лицом, перекошенным от злости, вскричал:

— Почему мы должны так просто покинуть дворец, не оставив Друпаду ничего, что будет напоминать ему о нас?

Я увидела, как напряглась спина Дхри, и он дал знак командующему армией Панчаала.

Затем брахман сказал:

— Могу я попробовать?

Мои мысли были заняты Карной и тем, как я с ним обошлась. В груди щемило, словно кто-то взял мое сердце руками и стал его сжимать. Я заметила, но без какого-либо интереса, что длинные волосы мужчины были собраны в традиционный пучок. Белая грубая одежда покрывала его узкие плечи. Он был молод. Его улыбка обнажала крепкие прямые зубы — большая редкость среди бедных. Цари надсмехались над ним, но брахман не унывал.

— Брахманы более благородного происхождения, чем принцы, — заявил один из присутствующих. — Дайте ему попробовать, он имеет право.

Кто-то выкрикнул:

— Не стоит недооценивать силу молитвы! Она может спасти тогда, когда физическая сила не помогает.

Брахманы и кшатрии, между которыми существовало давнее противоборство, обменялись многозначительными взглядами.

Дхри, немного успокоившись, жестом пригласил молодого брахмана в центр зала.

Брахман что-то быстро произносил, наверное молитву, хотя в его голосе не слышалось никакой мольбы. Одним движением, быстрым как вспышка света, он натянул лук. Выстрел. Щит раскололся пополам и со звоном упал на пол. А рыба, все еще медленно вращающаяся, криво свисала с потолка. В ее медном глазу торчала стрела брахмана.