Дворец Посейдона

Я почувствовала, что она жалеет меня, и раздраженно подумала, чего она жалеет меня и что, собственно, во мне такого жалостного! «…Может, она просто завидует, сама тощая, как жердь!» — даже эта мысль мелькнула в голове.

— Чего нужно было твоей подруге? — набросилась я на маму, когда тетя Дора ушла.

— Она всегда такая странная, — ответила мама.

— А тебе… тебе…

— Что — мне?

У меня вдруг пропал голос, и я с трудом пролепетала:

— А тебе нравится Карло?

— Нравится, — сказала мама.

И все. А мне хотелось большего, мне хотелось, чтобы она сказала: очень, очень, очень нравится!

Наутро позвонил Карло.

— Майя, — сказал он, — нам надо повидаться, сейчас же…

— Что случилось?

— У меня неотложное дело.

— Куда мне прийти?

— Я сам приду. Спустись вниз через пятнадцать минут.

— Хорошо.

Карло приехал на такси и тут же отпустил машину.

— Почему ты не поднялся? — спросила я.

— Так лучше.

— Что с твоей машиной?

— Да как бы тебе сказать… давай пройдемся.

— В чем дело?

— Майя, — начал Карло, — у меня большая неприятность.

— Какая? — у меня сжалось сердце.

— В общем, этот тип…

— Какой?

— Тот самый, что торчит под твоими окнами! — почему-то закричал Карло.

— Почему ты кричишь?

— Извини… я сам не знаю, что делаю!

— Что же все-таки случилось?

— Вчера вечером я случайно сбил его своей машиной!

— Кого?

— Не знаю, как его зовут.

— Резо?

— Да… Наехал на него.

— Почему? — вырвалось у меня.

— Случайно, я же говорю — случайно! — опять крикнул Карло, потом вдруг погладил меня по плечу. — Прости, Майя… Так вот, что я говорил?.. Да… случайно…

— А дальше?

Я дернула плечом и сбросила его руку. Карло повернулся ко мне спиной. Я обошла его и встала перед ним.

— Дальше!

— Не знаю… Его отвезли в больницу.

— Ты отвез?

— Да, — сказал он, потом поглядел куда-то вбок и добавил: — Нет…

— Почему? Он умер? — это слово разрывало мне горло, но я все же произнесла его.

— Нет…

— Откуда ты знаешь?

— Я звонил утром…

— Как он?

— Плохо… Это все гололед, гололед! — Карло почти кричал.

— Успокойся.

— Машина скользила… Что я мог сделать?

И здесь я повернулась и пошла, сама не знаю, почему я так сделала. Карло побежал за мной.

— Майя!

Я остановилась и почувствовала, что вот-вот упаду.

— Я замерзла, — сказала я, — понимаешь, замерзла!

— Не уходи, Майя, — попросил Карло, — выслушай меня.

— Ступай, Карло, — сказала я. — Ступай.

— Куда?

— В больницу.

— Нет, — сказал Карло, — я туда не пойду, не могу. Один не могу, идем со мной, Майя, я прошу тебя. Ведь ты любишь меня?

— Да. — Я удивилась, зачем ему идти со мной?

И тут у меня мелькнула мысль, что я нужна Карло, нужна именно теперь, когда он так мучился.

— Я никому бы в этом не признался, кроме тебя. Понимаешь, Майя? Кроме тебя…

«Почему? Почему? Почему?» — думала я, слушая его, но тотчас отгоняла эту мысль, потому что верила Карло, а раз верила, значит, и жалела. Вслух я проговорила:

— Да, поедем. Я поеду с тобой.

— Я возьму машину.

— Нет, не сейчас, через полчаса, — сказала я. — Только не сейчас…

Я с трудом поднялась по лестнице. Вошла в квартиру, меня всю трясло. Я подошла к кровати и легла, не раздеваясь, повалилась на нее. И сразу заснула, как убитая. Разбудил меня телефонный звонок, звонил Карло.

— Майя, я жду тебя!

— Что? — я ничего не понимала спросонья.

— Ты же обещала пойти со мной!

Голос его показался мне странным. «Почему он так упрашивает меня?»

— Сейчас иду! — я повесила трубку, мне не хотелось, чтобы он сказал еще что-нибудь.

В больницу нас не впустили, сказали, что тебе плохо и врач запретил посещение.

Прошла неделя. Карло звонил каждый день, и каждый день мы встречались. Но ни разу мы не пошли в кино, бродили по улицам и говорили все время о тебе. Карло, казалось, успокоился и, как я замечала, жалел, что признался мне во всем.

— Разве я не должна была знать об этом? — спрашивала я.

— А зачем? — отвечал он. — Ему лучше. Я звоню каждый день, кстати, я абсолютно не виноват… Майя, не говори об этом никому… Дай мне слово, что нигде и никому не скажешь! Ты ведь знаешь людей, раздуют, растрезвонят, а я ни за что ни про что должен расхлебывать.

Через неделю нас пропустили к тебе. Когда я открыла дверь в палату и увидела тебя, всего обмотанного бинтами, только тогда я поняла, что не должна была приходить.

Неужели у меня камень вместо сердца? Как могла я причинить тебе, такому жалкому сейчас и разбитому, еще одну боль — как могла показаться вместе с Карло! Что, мол, получил? Этого ты хотел? Лежи теперь и вини себя самого! Ты видишь, какие мы хорошие, — все же пришли тебя навестить, хотя мы вовсе не обязаны, потому что кругом виноват ты один… Кругом…

У тебя видны были одни глаза. И по глазам я поняла, что ты удивлен. Потом вошел Карло, и глаза твои погасли, словно ты заснул с открытыми глазами.

Мы сели у твоей кровати. Стало тихо. Ты не собирался говорить, и тебе, наверно, было не до того. Карло делал мне какие-то знаки, но я не понимала, чего он хочет.

Потом Карло досадливо усмехнулся, хлопнул ладонью по колену, встал, прошелся по палате, постоял у окна, снова сел.