Дворяне 1

праздник, Рождество Господа и Спаса нашего Иисуса Христа – один из важнейших праздников в более чем 100 странах мира. На следующий день после праздника Рождества Христова, православный мир отмечает важный праздник – Собор Пресвятой Богородицы. В этот день Православная Церковь с хвалебными и благодарственными песнями обращается к богородице. Приглашаю всех сегодня на вечернее и ночное богослужение в наш Воскресенский собор. В последнее время я замечаю, что люди стали реже ходить в церковь. Это тревожный знак. Если народ перестанет служить богу, то начнётся смута и Пугачёвщина. Ещё раз поздравляю вас с Рождеством!

Когда он сел, за столом все зашевелились, послышался звон посуды от чоканья кружками с пивом, стук ложек о тарелки. После того, как люди наелись, начались разговоры. Многих из присутствующих волновало политическое положение в стране. В газетах много писали противоречивых суждений, факты тоже приводились: то преувеличенные, то не соответствующие действительности. В связи с этим распространились не вероятные слухи. За столом кто-то говорил, что Григорий Распутин любовник царицы, а царя он загипнотизировал, и вертит им как хочет. Глава города и уезда сообщил, что Распутина убили. Он читал правительственную телеграмму, а в газетах почему-то об этом сообщений нет. Хозяин дома решил разрядить обстановку и попросил священника поиграть на гитаре – ведь не зря же он принёс музыкальный инструмент.

– Ваше высокопреосвященство, говорят, вы хорошо поёте под гитару?

– Отец Константин, спойте что-нибудь – начали просить женские голоса.

Батюшка заулыбался, вынул из чехла гитару и спросил: – «Ну, что вам спеть? Романс или народную песню».

– Спойте на своё усмотрение…

Когда он начал петь, под приятные звуки гитары, все присутствующие затихли. Пел он правильно, не искажая мотив, а его голос постепенно начал завораживать своим звучным баритоном. Если он переставал петь, все отчаянными аплодисментами требовали продолжать. Наконец он устал и попросил свою супругу заменить его и тоже спеть. Она согласилась и взяла гитару. Матушка была в тёмном платке, но он не портил её красоты: особенно поражали крупные, карие глаза, над которыми чернели тонкие брови. Она тронула струны, и они зазвучали томно и нежно. Её голос всех удивил, никто даже не ожидал, что она так хорошо поёт. Люди восхищённо говорили: «Какой талант! Вам матушка надо в Большом театре в Москве выступать!» Этот концерт продолжался около двух часов. Серёжа Сержпинский спросил своего двоюродного брата тоже Сергея:

– Почему дядя Гриша обращается к отцу Константину «Ваше высокопреосвященство»? Он настоятель церкви?

– Да, он настоятель Даниловского Воскресенского собора, его фамилия Алфёров. Кроме этого, он курирует все церкви нашего уезда. Всего их в уезде двадцать три. В самом Данилове семь церквей и один женский и один мужской монастырь.

– Это впечатляет! – сказал Серёжа. – Я люблю разглядывать архитектуру церквей и делать зарисовки. Ты мне покажешь все церкви в Данилове?

– Конечно.

Двоюродные братья договорились в ближайшее время провести экскурсию по городу.

Когда домашний концерт закончился, и священник с женой ушли, то гости пошли смотреть в соседнюю комнату, как там веселятся дети. Они ходили вокруг ёлки, взявшись за руки. Старшие девочки руководили хороводом и поддерживали порядок.

Дом у Воденковых был достаточно просторный, на втором этаже, вдоль коридора располагалось несколько комнат. Выйдя в коридор, Евпраксия оказалась рядом со Свешниковым Геннадием Ивановичем – чиновником с Даниловской почты. Он и за столом сидел напротив и как-то странно посматривал на неё. Сейчас он слегка взял её за руку и взволнованно произнёс: «Мне бы надо с вами, Евпраксия Павловна, поговорить. Вы не возражаете?» Выглядел он опрятным, прилично одетым человеком, с умным, чисто выбритым лицом. От него исходил пивной дух вперемешку с запахом какого-то дорогого одеколона. Евпраксия сразу догадалась, в чём дело, и, что тут не обошлось без участия сестры Валентины. Ей не хотелось сейчас заводить роман, надо ждать, когда пройдёт год, после смерти мужа. Таков христианский обычай.

– О чём вы хотите поговорить? – спросила она, сделав строгое лицо.

– Давайте отойдём в сторонку, и я вам всё объясню, – вежливым тоном сказал Геннадий Иванович.

Она не могла отказаться, ведь тут нет ни чего плохого, если поговорит с человеком. Свешников вновь взял её за кончики пальцев и потянул в сторону окна, расположенного в конце коридора. В окно сквозь замёрзшие стёкла светила луна, едва освещая помещение.

– Евпраксия Павловна, я скажу вам откровенно, – начал говорить он волнуясь. – Я вдовец и вы вдова. Давайте дружить, и быть может, в дальнейшем создадим новую семью. Как вы на это смотрите?

Она внимательно взглянула на него, и он ей показался старым, на все шестьдесят лет, хотя слышала от Валентины, что ему около пятидесяти.

– Нет, Геннадий Иванович, я не хочу создавать новую семью, слишком я люблю своего мужа, хотя его и нет. Но я не могу ничего с собой поделать.