Дворянская дочь

— Фактически, ему приказали не ходить. Нейссен не дипломат. — Л-М представлял отдел иностранных сношений на моем приеме и знал о моем намерении очаровать генерала Карницкого.

Глава польской делегации был гораздо более воинственным и великолепным, чем генерал Деникин. Его адъютанты совершенно затмевали русских. Польская галантность все еще была неподражаема. Я была и очарована, и опечалена.

Выждав подобающее время, я отвела генерала Карницкого на террасу.

Он выразил мне соболезнования по поводу смерти отца — „друга Польши, редкого русского“.

— Да, — сказала я, — и за его смертью в том же году последовала смерть моих тети и дяди Веславских. Как рады и горды были бы они, если бы могли видеть свою любимую страну независимой!

— Они уже не смогут принять участие в ее обновлении, и их сын Стефан тоже. Польскому Паньству — так теперь поляки снова называют свою страну — нужны такие прекрасные молодые люди.

Я сдержала пронзившую меня боль.

— Может быть, вашему превосходительству известно что-нибудь о товарище Стефана, господине Казимире Пашеке?

— Майор Казимир Пашек, кто же не слышал о его храбрости! Он теперь на фронте, сражается с Красной Армией.

Это подсказало мне, как лучше начать беседу.

— Ваши силы, я уверена, представляют собой непреодолимый барьер для Советской экспансии. Но разве не лучше было бы для Польши координировать свои удары с наступлением южной Белой армии, чтобы раз и навсегда покончить с большевистской угрозой?

— Польше коммунизм не угрожает, — генерал отбросил свои галантные манеры и стал прямолинейным военным, — поляки слишком любят свободу.

— Это я знаю очень хорошо. Но Советы, в разрез с объявленными целями, не слишком уважают своих соседей. Они пытались сокрушить Финляндию. Только армия генерала Юденича и эстонцы препятствуют захвату Балтийских государств. Вы не боитесь, что если большевики победят белых, потом они возьмутся за Польшу?

— Мы готовы к такому обороту дела. Но какие у нас есть гарантии, что белое русское правительство будет больше уважать наши границы, чем красное?

— Если вы позволите мне высказать мое личное мнение, никакое белое правительство России не может представлять такой угрозы Польше и всему свободному миру, как Советская Республика.

— Нас тревожит и то, и другое, — сказал генерал Карницкий.

„Он рассматривает Польшу как великую державу, равную России“, — подумала я с растущим раздражением. Я не подала виду и продолжала спокойно:

— Неужели временное белое правительство никоим образом не может доказать свою дружественность по отношению к новой Польше?

— Мы просили гарантий касательно Восточной Галиции. В них нам было отказано.

„Как глупо со стороны генерала Деникина, — думала я, — не учитывать польскую гордость!“ Я сказала задумчиво:

— Главнокомандующий не политик. Он не считает себя компетентным в решении политических вопросов. В этом он полагается на Учредительное собрание, которое будет немедленно созвано после победы. Но, по моему впечатлению, он столь же скрупулезно честен, сколь упрям. Я бы скорее поверила его слову, чем товарища Троцкого.

Генерал быстро взглянул на меня, затем еще больше замкнулся. „Он подозревает, что я знаю какой-то секрет“, — промелькнуло у меня в голове. Возможно ли, что поляки планируют заключить соглашение с красными?

— Мы были бы глупы, если бы верили большевикам на слово, — сказал генерал.

— Особенно, — нажимала я, — когда товарищ Троцкий и компания, в отличие от генерала Деникина, обещают что-либо, а затем нарушают слово, когда им выгодно. Марксисты говорят „Цель оправдывает средства“. Народу с крепкой традицией верности слову это, возможно, трудно осознать.

— Мы уже имели дело с предательством, — сказал генерал Карницкий.

„Да, и не так давно имели дело с изменой собственной“, — думала я, в то время как у меня росла уверенность, что соглашение с большевиками обсуждается, если уже не подписано.

— Я уверена, что новые польские руководители так же талантливы, как и смелы, — закончила я наш бесплодный разговор, и мы присоединились к обществу.

Вечер закончился дежурными улыбками и любезностями. Вопреки Вере Кирилловне, я поклялась, что это было последнее общественное событие в Таганроге с моим участием. Л-М и лорд Эндрю вернулись, проводив его польское превосходительство до машины. По выражению моего лица они сразу поняли, что я ничего не добилась.

— Генерал Томпсон будет в безумном бешенстве, — сказал лорд Эндрю. — Мы хотели, чтобы поляки объединились с белыми и смели большевиков, но взаимная подозрительность у них в крови. Скорее их когда-нибудь проглотят красные.

— Именно это и случится, — заметил Л-М.

— Если не уговорить генерала Деникина удовлетворить требования поляков, я полагаю, они отступятся и заключат мир с большевиками, — сказала я.

Да, генерал Карницкий — это не Веславский. Польские лидеры были из новой породы ярых националистов, что и все молодые нации, порожденные Версальским договором.

Л-М нарушил ход моих мыслей:

— Генерала Деникина не сдвинуть. Он слишком стойкий патриот.

Мне вдруг стало тошно от патриотизма, будь он русский или польский.