Дворянская дочь

Я взяла его в руки, сняла с предохранителя и погладила. Если я не могу вынести эти видения, я не могу жить. Это был бы прямой путь к безумию. Но лучше пустота, чем безумие!

Положив локти на туалетный столик и глядя в зеркало, я поднесла пистолет ко рту. Это была быстрая, верная смерть. Как просто! Прострелить мозг снизу, как прострелили Стивин сверху… Стиви…

Я положила оружие. Как хорошо он умер, подумала я. Как стоик, как настоящий князь! И если Стиви мог умереть спокойно, с последней мыслью о ближних, почему я не могу спокойно нести бремя жизни, думая больше о других, чем о себе? Если его смерть научит меня этому, тогда я смогу смотреть на нее не как на ужас, а как на пример.

Я почувствовала глубокое умиротворение, великое спокойствие и отрешенность, как тогда, когда отца опустили в могилу. Мне захотелось на воздух. Посмотреть бы на себя с высоты бесчисленных звезд, глядящих на мою маленькую боль. Я набросила на плечи свою сестринскую накидку — ночи становились прохладными — взяла пистолет и пошла к задней террасе.

Прислонившись к столбику террасы, я большими глотками пила чистый, прохладный воздух и вдруг заметила человеческую фигуру, двигавшуюся внизу. Я подняла пистолет…

— Татьяна Петровна, не стреляйте, — произнес по-английски знакомый голос, и барон Нейссен с винтовкой под мышкой появился на боковых ступенях.

Я с облегчением опустила оружие.

— Барон, что вы здесь делаете, ночью, с винтовкой?

Прикрыв накидкой ночную сорочку, я опустилась на верхнюю ступеньку.

Барон Нейссен снял фуражку и сел на ступеньку ниже, поставив винтовку у ног.

— Я стоял на карауле. Мы вчера поймали красного шпиона, переодетого женщиной. Он пробрался в Таганрог следить за вами. Я боялся, что большевики могут послать агентов убить или похитить вас. Они не любят, когда кто-то ускользает из их пасти. И они ничего не боятся больше, чем личности, которая может объединить и вдохновить белое движение.

— Я… объединить белое движение?

— А почему бы нет? Вы такая великолепная женщина, Татьяна Петровна, настоящая княжна-воительница, как ваш предок Ольга, которая прибила щит Рюрика на ворота Константинополя. Вы могли бы повести наши армии к победе! Вы мечтали когда-нибудь изменить ход истории? Я мечтал, когда готовил спасение семьи нашего государя.

— Да, мечтала, мне было тогда десять лет. Я представляла себя новой Жанной д’Арк. Разве что я не слышала вещих голосов.

— Хорошо, возможно, это и к лучшему. Я не мог бы видеть, как вас сжигают. Но я так же не могу видеть, как вы покидаете Россию.

— Здесь мне больше нечего делать. Я должна работать. Как Геннадию Рослову, мне необходимо применить свои руки.

— Такие удивительные руки! Я никогда не забывал их прикосновение. Вы позволите? — он взял их и прижал к губам. — Таня, я схожу по вам с ума с тех пор, как мы были вместе на даче, — страстно заговорил он. — Говорить о женитьбе в такое время бессмысленно, но позвольте мне любить вас. Давайте в объятиях друг друга обретем если не спасение, то хотя бы забвение и отсрочку. — Он порывисто обнял меня за талию и прижался к ней лицом.

— Нейсси! — я назвала его тем прозвищем, которым императорская семья называла его на «Штандарте».

Я позволила своим пальцам ласкать его волосы и дотронулась до шрама от раны, которую я зашила. Этот человек притягивал меня, волновал. Алексей на меня никогда так не действовал! Да, я хотела бы освободиться от своих кошмаров в этих крепких, пылких объятиях! Но что дальше? Это будет или случайная мимолетная связь, или я буду связана еще с одним обреченным человеком. Я уже потеряла одного такого, благородного и смелого, страстного и юного. Я скорее предпочла бы его противоположность — человека покоя. С Алексеем я, возможно, снова обрету реальность, погружусь в мир «разумных эмоций», спокойствия и нежности, но возненавижу и себя, и других.

— Нейсси, я тронута, я чувствую искушение, — сказала я, — но я должна вернуться в Константинополь. Я обещала профессору Хольвегу.

— Надеюсь, вы не собираетесь выйти за него замуж? — Нейссен отпустил меня.

— Собираюсь.

— Но это ошибка! Ваш возраст, происхождение, темперамент несравнимы. Вы выходите за него замуж из благодарности?

— Не только. Мы так много пережили вместе, Алексей и я. Он знает меня лучше, чем кто-либо. Я верю ему.

— Но вы не любите его, Таня! — Нейссен схватил меня за руки и привлек к себе. — Я могу заставить вас полюбить. Позвольте мне доказать вам это. Прямо сейчас! — Он стал целовать мою шею.

Мое мгновенное возбуждение больше не возникало, и он быстро почувствовал это.

— Простите. — Он отпустил меня. — Желаю счастья вам и Алексею Хольвегу, — голос его сорвался.

— О, Нейсси! — я чувствовала себя глубоко огорченной. — Я не надеюсь на счастье. Это было бы слишком. Я буду довольна, если обрету цель и мир.

— Тогда вы счастливее меня. — Он вскинул винтовку на плечо.

Наступил рассвет, и меня одолела усталость. Оставив его на часах, я пошла спать.