Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века

В 1826 году Пушкин написал Павлу Вяземскому стихи для альбома, в которых назвал его «душа моя Павел».

Душа моя Павел,
Держись моих правил:
Люби то-то, то-то,
Не делай того-то.
Кажись, это ясно.
Прощай, мой прекрасный[535]

.

С тех пор в семье мальчика так и прозвали, а до того называли строками из эпиграммы А.Е. Измайлова на Павла Свиньина: «Павлушка – медный лоб (приличное прозванье!) / Имел ко лжи большое дарованье». Пушкин оказал некоторое влияние на Вяземского-младшего – например, научил его боксировать по-английски. Павел с охотой боксировал со всеми желающими и не желающими на детских балах, отчего его перестали возить на семейные праздники. Мать запрещала детям даже прикасаться к картам, а вот Пушкин научил его игре в «дурачки» – они играли на визитных карточках, оставшихся с Нового 1827 года[536].

* * *

Если дети по какой-либо причине находились далеко от родителей – будучи в учебном заведении или же когда взрослые уезжали за границу на лечение, – надлежало регулярно писать родителям письма. Для подобных посланий существовали определенные стандарты – например, для изъявления чувств привязанности и почтения использовались традиционные обороты: «целую ручки», «прошу благословения» и так далее. У эмоциональных детей, сильно привязанных к родителям, этикетные формулы присутствовали вперемешку с переживаниями из-за расставания с ними. Например, в письмах к родителям маленькая Ольга Дмитриевна Воеводская называет их «душечка, ангел мой Мамаша!», «ангел папаша!», «душка папа». Ребенок так соскучился по родным, по дому, что в одном из писем не в силах сдержать душевной муки: «Ангел мой Мамаша!! Ангел! Приезжайте ради Бога ко мне, я всякую минуту, всякий час думаю об Вас. Иной раз так сделается скучно об Вас когда вспоминаю об доме даже и заплачу, а иногда и весело. Когда я писала это письмо так мне так скучно было я и плакала»[537].

Поэт Михаил Данилович Деларю и его брат Сергей, учившиеся в Царскосельском лицее, тоже часто писали родителям. Письма старшего брата более сдержаны в проявлении чувств. Например, Михаил так заканчивает свое письмо: «Целую милые ваши ручки и прося вашего родительского благословения честь имею оставаться Ваш покорнейший сын и слуга Михаил Деларю»[538]. А в одном из писем младшего, Сергея, есть такие слова: «Приезжайте к нам поскорее милой папинька, нам здесь очень грустно, целую нещетно раз милые ваши ручки».

Во время отъезда родителей за границу маленький князь Александр Барятинский пишет к матери Марии Федоровне по-французски: «Моя дорогая Мама! Завтра будет уже неделя, как мы не виделись. Мы каждый день высчитываем, где вы можете быть сейчас. Сегодня, мы думаем, вы в Броди, откуда через две недели вы попадете в Хедтен»[539].

Когда дети подолгу не писали, родители очень беспокоились. Показательно письмо-увещевание Якову Александровичу Левашову от его родителей, написанное в 1803 году: в нем строгость выговора и угрозы от отца перемежаются с сожалениями и просьбами не огорчать их мать. Отец пишет: «Яков Александрович. Три почты от тебя писем не имею, потому ты не заслуживаешь, чтобы я к тебе имел внимание. Не взирая на сие и надеясь, что еще исправишься, послал к брату и для тебя на шубу 200 рублей денег. ‹…› Ежели за сим писать будешь редко, то уже денег на содержание от меня не жди». Далее следует приписка от матери: «Милый Мой Яшенька, посылаю тебе мое благословение, огорчаешь ты нас много – не пишешь ни строчки, отец на тебя сердится, это дурно для тебя, не забудь меня, прощай, мой голубчик, мы собираемся по первому пути быть в Москве, целую тебя верная мать. Марья Левашова»[540]. Надо думать, молодой человек не стал искушать судьбу и прекратил испытывать терпение родителей.

Алексей Михайлович Милютин переписывался с сыновьями, когда те жили в Москве, а он – в Петербурге. В своих письмах отец давал сыну Дмитрию советы усердно учиться, особенно иностранным языкам. «Вместе с тем он имел терпение, среди всех его деловых занятий, среди всех забот и неприятностей, прочитывать присылаемые мною детские сочинения и сообщать мне свои замечания. При этом он предостерегал меня от излишней самонадеянности в выборе тем, недоступных детским силам; не одобрял моих стихотворных опытов и давал предпочтение работам на исторические темы. Советы отцовские не остались без влияния на мои дальнейшие внеклассные занятия»[541].