Дворянство. Том 2 (СИ)

— Сообщи любезному графу, что я счел бы за великую честь сопроводить его в представлении молодого господина тетрарху, облегченному славой и достоинствами. Но… — кавалер задумался на мгновение. — Боюсь, старые раны и плохо сросшиеся кости не позволят мне поспешить, чтобы догнать графа и карету Артиго. Заставлять же себя ждать — противно моим правилам и было бы неуместно. Так что пусть все идет своим чередом.

— Мой господин будет… — паж опять скривился в гримасе. — Он не испытает по этому поводу радости… или признательности.

— Это право твоего господина, — с обманчивой вежливостью ответил рыцарь, в его тоне и на лице явственно читалось пояснение, куда Блохт может поместить свое отсутствие признательности.

— Я перескажу ваши слова в точности, — поклонился недовольный паж.

— Так и сделай, — милостиво одобрил Кехана.

* * *

Это случилось вчера, и Елена сочла, что так, пожалуй, будет лучше всего. Женщина не испытывала по большому счету никакого желания светиться в разборках аристократов и прочих играх королей. Ее вполне устраивала возможность приехать с хорошей компанией в большой город и посмотреть, какую пользу можно будет из этого всего извлечь. Было жаль Раньяна, однако… ничего более значимого, чем просто жалость Елена в душе не сыскала, хотя честно постаралась. Бретер помогал ей, она помогала бретеру, обе стороны извлекли пользу, сделка вышла справедливой. К тому же, судя по всему, Артиго на какое-то (вероятно долгое) время окажется в безопасности, под присмотром королевской братвы. Наверное, ура.

Женщина даже опасалась, не решит ли Пантин вмешаться в мирские дела, помогая ученику, пусть и бывшему. Тогда пришлось бы выбирать — спокойствие или наставник, и Елена категорически не была уверена в том, чью сторону возьмет. Но фехтмейстера, кажется, судьба Раньяна и его сына волновала еще меньше, чем рыжеволосую лекарку-писца. Или он последовательно реализовывал свою философию невмешательства.

В общем, если подытожить, Елена решила, что, кажется, мироздание, долго показывавшее женщине голый и неприглядный тыл, милостиво развернулось иной стороной. В сущности, из настоящих забот оставалась лишь красноглазая ведьма, но черная тварь явно была проблемой не сиюминутной, и вряд ли стоило ждать ее появления в ближайшем будущем.

Все это Елена разносторонне и тщательно обдумала минувшим днем, а сегодня путь в столицу — долгий и бестолковый — обещал закончиться.

Заметив несколько персон, похожих на студентов, как их рисовали в энциклопедиях средневековой жизни, Елена спросила у юриста: а есть ли в Пайт-Сокхайлхейе университет? Она точно помнила, что средневековье и Ренессанс были немыслимы без академического образования и бурной университетской жизни. Логично предположить, что и здесь имелся хотя бы аналог.

— Был университет, — исчерпывающе отозвался Ульпиан, вынырнув из летаргической отстраненности. — Но ушел.

Видя, что собеседница ничего не поняла, мэтр добавил:

— Студенты по осени устроили большой дебош на весь город, ну, как обычно, в день последнего колоса. Дело житейское, студиозы гуляют, бьют горожан, портят имущество и дев…

Глоссатор запнулся и продолжил после короткой смущенной паузы.

— Только в этот раз король самолично приказал удвоить традиционный штраф в пользу города, но внести его в королевскую казну. Да еще казнить пятерых главных зачинщиков через утопление или повешение. Но университет сослался на особую подсудность. Его адвокаты заявили, что взыскания за непотребное поведение, равно как и традиция самого поведения имеют столь давнюю историю, что сравнялись с обычаями. А, следовательно, менять их в данных обстоятельствах могут лишь император и архонт-полемарх, сиречь верховоды светский и духовный.

В голосе правоведа зазвучала искренняя гордость за коллег по профессии.

— Король же университету не указ, ведь со времен Старой Империи дело науки и знаний — дело императорское. Так слово за слово, обменялись грамотами, а когда тетрарх пригрозил устроить арестации, ученый люд со всеми студиозами за один день и одну ночь снялись да и ушли на север.

— Вот это дела! — поразилась Елена. — Это как же, одни сутки — и нет университета?

— Молодежь, — мэтр дернул плечами под широкой и плотной мантией. — Легка на подъем. Студенту собраться — подпоясаться да кинжал к поясу привесить.

— Но как же учебники? — Елена понимала, что, должно быть, ее вопросы звучат глупо и все-таки не могла удержаться от любопытства.

— Хороший студент продает учебники в первый месяц и спускает серебро, как мочу в горшок, на вино и девиц, — объяснил мэтр, причем без тени осуждения. — Затем пишет жалостливые письма родным и покровителям, рассказывая как все дорого и прося еще денег. Таков закон вещей и постижения наук.

— А плохой студент?

— В первую неделю.

— А… — Елена решила вернуться к прежней теме и замялась, подыскивая нужное слово. — Наставники, учителя? Они тоже легки на подъем были?