Дворянство. Том 2 (СИ)

— Ага, — кивнула Елена. — Откуда ты знаешь, кто тебя видел, кто запомнил, кто, где и кому обмолвился? Почему так уверена, что за тобой после не отправили какого-нибудь соглядатая, чтобы нашел, вернулся и доложил, как нынче живешь? Это ведь разумно, они надру… унизили неподобающим образом женщину из благородного сословия. Вдруг подашь жалобу?

Арбалетчица нахмурилась еще больше, ей, похоже, такие мысли в голову не приходили.

«Криминальная психология» — хотела сказать Елена и вновь столкнулась с физическим отсутствием слов. «Преступная душа»?.. Нет, не то.

— Я уверена, — с нажимом сказала Елена. — Они старательно ловят любые слухи, любые весточки о тебе.

На какое-то время за столиком воцарилось молчание. Елена думала, что сказать дальше, Гамилла пыталась как-то уложить в голове новый взгляд на свою жизнь.

Спустя несколько часов рабочий люд заполнит улицы, спеша пропустить по кружке, а то и кувшин уговорить. После можно и домой, к сварливым женам, домашним заботам. На промысел с удвоенными силами выйдут карманники, а также прочий уголовный элемент, который любит толпу. В кабаках и тавернах будет не протолкнуться. Но сейчас в харчевне тихо и малолюдно. Какой-то забулдыга пожелал женского общества и быстрой любви, подвалив к столику. Елена глянула на него и без особых эмоций, устало подумала, что сейчас оборванный пьяница с вывороченными веками ляпнет про баб в штанах, а она разобьет о его башку пустую бутылку. Затем, если что, пожалуется комиту Дан-Шину, который хоть в местную «вертикаль власти» напрямую не встроен, однако вес какой-никакой имеет, все-таки императорский комиссар. Перехватив ее очень спокойный, пустой взгляд незваный гость стушевался и отвалил.

— Я… — вымолвила Гамилла и замолчала, не в силах подобрать слова.

— Случилась однажды история, — решила зайти с козырей Елена, снова используя превосходство в культурном багаже. — Я ее прочитала в старой книге у мэтра Ульпиана. Жил-был человек, хороший моряк и жених. А потом его предали лучшие друзья. Они вместе написали донос, а бесчестный судья отправил беднягу в страшную тюрьму, из которой не было выхода. Причем в день свадьбы.

— Сразу все? — недоверчиво спросила Гамилла. — Неудачно же он подбирал товарищей.

— Увы, — развела руками Елена. — Оказалось, что каждый ему по-своему завидовал и желал в душе зла. Но все-таки он сумел бежать, чудом и соизволением Пантократора.

Кажется, удалось не на шутку заинтересовать Гамиллу. Елена давно отметила, что большая часть аборигенов, по сравнению с землянами, живет в состоянии жестокого информационного голода, поэтому любая сколь-нибудь хорошая история ценится очень высоко.

— И много лет он посвятил… — рассказчица сделала внушительную паузу. — Мести.

— Получилось?

— О, да. Он не спешил и отомстил всем, включая нечестного судью. Не просто так, а с выдумкой. Все остались живы, но жизнь каждого была разрушена до основания.

— Это как?.. — озадаченно нахмурилась арбалетчица.

— Ну… — Елена старательно напрягала память. — Например, судья был уличен в том, что убил своего незаконнорожденного сына.

— А-а-а, — кивнула «госпожа стрел». — Понимаю.

— И так со всеми. Месть его была ужасна… только вот затем… — Елена опять выдержала театральную паузу. — В итоге оказалось, что себя покарал наравне с другими.

Гамилла сдвинула брови, но теперь уже не скептически, а скорее в готовности услышать неожиданную развязку.

— Он уничтожил их жизни, но и свою тоже. Каждый день после освобождения был посвящен мести, каждое мгновение. Человек пил ее и ею же дышал. И… все. Жена, дети, обычные радости, все прошло мимо. А когда возмездие пришло, не осталось ничего. Вообще ничего. Его ждала безрадостная одинокая старость, в которой не было ни целей, ни счастья. Только память о ненависти длиной на десятилетия.

— И что же теперь делать? — потерянно спросила, наконец, Гамилла.

— Хороший вопрос. Что же делать? — развела руками рыжеволосая. — Ответ простой. Но последовать ему будет… непросто.

— ?

— Уйди со сцены. Отомсти врагам счастливой жизнью.

— Не… понимаю.

Елена махнула рукой в сторону незадавшейся уличной игры.

— Скажи, могут быть «Король и свиньи» без игрока? — спросила самозваный психотерапевт. — Или пьеса без актеров? Хотя бы одного.

— Нет.

— Вот и здесь так же. Нет преступления без жертвы. Нет подлости без мишени для глумления. От тебя ждут игры по заведенным правилам, страданий и отчаяния. Покажи всем средний па…

Елена вспомнила, что в Ойкумене оскорбительным считается выставление ладони «лодочкой» с подогнутым большим пальцем, намек на то, что адресат — опустившийся отброс, который подтирается голой рукой.

— … «нечистую ладонь» и просто уйди, оставив зрителей.

— Но как?

— Откажись от всего с ними связанного. Пусть твоя жизнь будет настолько интересна и полна событиями… что тебе просто не до какой-то мести. Уверяю, рано или поздно они об этом узнают. И больше всего их уязвит… — Елена вдохнула поглубже, стараясь удержать в голове сложную конструкцию. — То, что ты считаешь их слишком ничтожными в сравнении с нынешними заботами. Ничтожными и не стоящими даже памяти.