Дворянство. Том 2 (СИ)

Если верить положению солнца в небе, до полудня оставалось не больше часа. Людей на улице было мало, а мостовая до сих пор усыпана следами минувшего праздника — прутья от распотрошенных корзин, объедки, пятна, которые могли быть как винными, так и кровавыми, еще какой-то мусор. Прямо у фонаря сидел, держась за голову, фонарщик, ему было плохо.

— Раньян! Раньян! — бежал к нему, вопя, менестрель. — Я тебя с утра ищу!!! Обежал весь город!

Бретер посмотрел на фонарь и прикинул, в каком квартале находится, благо уличное освещение встречалось далеко не везде на улицах Пайта. Затем оглянулся и поискал глазами герб на доме, нашел и чуть не прикусил язык. Следовало уходить и поскорее. Потом Раньян вдохнул полную грудь теплого воздуха и уставился на горе-музыканта.

— Не надо так орать, — сквозь зубы попросил бретер. Хотел добавить про больную голову, но счел признание в слабости ниже собственного достоинства.

Гаваль был молод, однако не понаслышке знал о печальных последствиях злоупотребления алкоголем. Он присмотрелся к бретеру и все понял совершенно верно.

— Там… — он замялся, буквально пританцовывая. — Там! — он махнул руками, компенсируя неточность экспрессией.

— Там, — повторил за ним бретер, морщась от очередной невидимой иголки, воткнутой в череп. — И что же там?

— Там!!! — воскликнул Гаваль, жестикулируя словно кукла, которую трясет очень энергичный ребенок. Судя по всему, произошло нечто удивительное, лишившее молодого человека дара связной речи. Раньян задумался, не стукнуть ли его, в конце концов, но Гаваль уже превозмог кавардак в мыслях и на языке.

— Хель! — выпалил он.

— Так, — Раньян подобрался, машинально тронул пальцами рукоять ножа. Опыт свидетельствовал, что когда «Хель» и паника оказываются в одной плошке, скучать не приходится.

— Беда! — наконец выдохнул Гаваль.

Раньян возвел очи горе и выругался, про себя, потому что язык распух, а во рту было сухо, как в летний полдень на крыше. Затем уставился на менестреля и приказал:

— Говори. Хотя нет. Куда идти знаешь?

— Да!

— Веди. Расскажешь по дороге.

* * *

— Расскажите.

Жена Ульпиана за одну ночь постарела лет на десять, самое меньшее. Она сидела молча, неестественно выпрямившись, одетая полностью в черное. Лишь платок в руках выдавал душевную бурю — старческие пальцы разлохматили и буквально изорвали тонкий батист, словно ветошь.

— Я понимаю, это тяжело, — Елена поджала губы, сообразив, как глупо в сложившихся обстоятельствах звучит «я понимаю». — Мне тоже доводилось терять близких. Внезапно терять… Расскажите, что случилось, прошу.

А я ведь до сих пор не знаю, как ее имя, подумала женщина. Милая безымянная жена, которая угощала сладкими напитками, ватрушками, не жалела добрых слов. А теперь вдова, убитая горем.

Старушка подняла взгляд, и Елену мороз пробрал, столько чистой, незамутненной ярости плескалось в глазах безымянной. Лекарка вздрогнула, затем поняла, что бешеная ненависть адресована не ей. Служанка поправила хозяйке чепец, будто не зная, чем еще помочь, встала позади, сложив руки на животе. Платье на ней оказалось заляпано кровью, видимо пожилая тетка была среди тех, кто раздевал и обмывал тело. Покойник лежал в одной из комнат на первом этаже, но Елена запретила себе искать его и прощаться с мэтром. Она боялась разрыдаться, расклеиться. Не хотела растрачивать решимость и хладнокровное понимание того, что следует делать. Потом будет время проститься с адвокатом. Оплакать одного из немногих людей, которые по-доброму отнеслись к девушке с Земли.

— Расскажите, — повторила Елена.

Вдова покачала головой, искры ненависти, бьющие через край, потухли, угасая пеплом бессилия.

— Я видела, — тихонько сказала, едва ли не прошептала служанка, косясь на хозяйку. — Я могу…

Она умолкла, не сводя взгляд с госпожи. Вдова тоже молчала, уставившись куда-то в пространство, сквозь Елену.

— Рассказывай, — попросила лекарка.

* * *

— Так… — протянул бретер, глядя на окна ульпиановской резиденции. Все они были закрыты наглухо ставнями, дверь перекрещена траурными полотнищами, свидетельствующими о большом горе. Вокруг дома носились мальчишки, готовые всего лишь за четвертинку гроша рассказать все про всех. Учитывая, что платили им в основном за красивости, описаниям этим доверять не приходилось.

— Значит, сначала она вернулась в дом Лекюйе, там переоделась и пошла сюда. Верно?

— Да, так и было, — подтвердил Гаваль.

— Смело! То есть для начала она прошла через город, ночью, одна и без оружия.

Раньян только сейчас вспомнил, что не прибран и не умыт, лицо обмела свежая щетина. Бретер быстро перевязал волосы лентой, собрав их в обычный хвост за спиной.

— Наверное, Бог помогал ей, — предположил Гаваль.

— Возможно, — согласился бретер.

Он подошел ближе к крыльцу, глядя на пятно крови у невысокого порога. Пятно старались замыть, но темно-красная жидкость будто въелась в камень, и остались хорошо различимые следы. Понадобится несколько дождей или щетка и много кипятка, чтобы убрать их окончательно.