Дворянство. Том 2 (СИ)

— Они не идиоты, — вздохнул Пантин. Маг чуть понурился и теперь выглядел скорее как мудрый старец, познавший всю скорбь мира. — Они просто щепки, которые подхватила река истории. Каждый из них в отдельности понимает, что это путь к страшным бедствиям. Но тут ведь как… Если ты не сделаешь очередной шаг подлости, всегда найдется тот, кто сделает его за тебя и вырвется чуть вперед. А в марше власти нужно очень быстро бежать, чтобы всего лишь остаться на месте.

Елена вспомнила, что уже слышала нечто подобное в прежней, земной жизни, однако никак не могла понять, где и когда именно… Кажется, это было что-то из мировой классики.

— Короли, прочая аристократия, дворянство крупное и мелкое, родовитое и ничтожное, все уже понимают, что грядет. И все понимают, что спасется далеко не каждый, — закончил мысль Пантин.

— Поэтому они ломают все вокруг?.. Общественное благо ничто, личное выживание — все?

Звучало как вопрос, но скорее то было печальное утверждение, во всяком случае именно так его понял волшебник.

— Да. Верно, — согласился он. — Только не личное, а семейное. Но, по сути, верно. Если, скажем, графы не ограбят Пайт сейчас, это сделает кто-нибудь другой и потом. То есть золото и серебро и так соберутся в чьих-то сундуках, обратятся в армию. Но графы проиграют важный… как бы сказать по-твоему… ресурс. И потому их действия предопределены.

— Это то, о чем ты говорил? Все уже было?

— Да, — опять согласился Пантин. — И нет ничего нового ни под солнцем, ни под луной…

Снова Елене показалось, что это она уже слышала. И снова не смогла припомнить источник.

— Император и его… спутники… «четверка», кажется… у них есть шансы на победу? — спросила Елена.

— Это возможно. Борьба сильного против богатого. У императорской власти хорошие шансы, но исход не предопределен. Особенно если Сальтолучард сможет захватить Артиго, и двоевластие укрепится. Однако ты все время говоришь не о том.

— Что?

— Не глупи. Ты позвала меня не для того, чтобы я повторял очевидное.

— Да, действительно… — Елена почувствовала себя неловко и даже глупо.

Она снова помолчала, собираясь с силами и решительностью. А затем, в конце концов, решилась и выпалила краткое:

— Пойдем со мной!

— Что? — изогнул седую кустистую бровь наставник. На лице Пантина отобразилась непередаваемая добродушная ирония.

— Идем со мной, — повторила Елена. — Прочь отсюда.

Пантин явно ждал продолжения и молчал, внимательно слушая.

— Я не хочу больше здесь… жить… и быть. Скверный город, скверные воспоминания, скверные события. И опять враги кругом. Уеду. И хочу… мне хотелось бы, чтобы ты отправился со мной.

— В качестве кого? — деловито осведомился Пантин.

— Как наставник. Как спутник.

— Здесь напрашивается «как друг», — проворчал маг-воин.

— Я трезво смотрю на вещи, — пожала плечами Елена. — Друзьями мы точно не станем. Пропасть слишком велика, во всем. Но добрыми спутниками, отчего бы и нет? — она с доброжелательной улыбкой пошутила. — Глядишь, когда-нибудь ты все же расскажешь мне что-нибудь загадочное. Таинственное.

— Хорошее предложение, — очень серьезно, теперь уже без тени усмешки, и тем более иронии вымолвил Пантин. — Увы, я его отклоняю.

Елена потерла ладони, будто согревая их, посмотрела в окно, за которым нельзя было ничего разглядеть из-за бумаги. Лишь после этого сказала одно краткое слово:

— Почему?

— Всему на свете положены зачин и конец. Нашей встрече в том числе. Время расстаться.

— Мне есть еще чему научиться, — сделала безнадежную попытку женщина. — А скрытые враги никуда не исчезли.

— Ты знаешь достаточно, — безапелляционно отрезал Пантин. — Теперь достаточно.

— Чтобы бежать.

— Да. Но ты ведь прекрасно понимаешь, сколь велика пропасть между тобой и ней, — с прямой жестокостью сообщил Пантин. — И всегда понимала, даже если не хотела в том признаваться самой себе. Мы, я и Чертежник, научили тебя достаточно хорошо, чтобы управляться с обычными неприятностями. От прочего же можно только бежать. Так что... беги. Как и намеревалась, собственно.

— А знаешь, — хмыкнула Елена. — По-моему ты врешь.

— О, какие дерзкие слова для ученицы. Тем более для ученицы, которая уговаривает мастера присоединиться к ней.

— По-моему ты врешь, — повторила женщина, будто не обратив внимания на ремарку фехтмейстера. — Вернее крепко не договариваешь. Я думаю, что на самом деле ты боишься вмешиваться в события жизни. Поэтому и отдаляешься от меня. Хочешь вернуться обратно к наблюдению. Как рыбак, будешь сидеть с удочкой на берегу и дальше смотреть, как протекает жизнь мимо тебя. А люди — щепки в потоке.

Пантин промолчал.

— Может, все-таки передумаешь? — попросила Елена. — Я думаю, мои попутчики здесь останутся. Они устроились, дальше в бездомные странствия не пустятся. Кто-то прижился, кого-то держит долг. Насильника я сама не хочу дергать, он при Храме, ему там хорошо и спокойно. А одной… — она заколебалась, но все-таки закончила честным признанием. — Страшновато. Ну, хоть на какое-то время?