Дворцовые интриги на Руси

В Киеве тем временем продолжались страсти по Игорю. Тысяцкий Лазарь приказал взять тело убитого князя и отнести в церковь святого Михаила, так называемую «Новгородскую божницу» . Был поздний вечер, а поэтому решили оставить тело здесь до утра. Ночью, как сообщает Ипатьевская летопись, в храме случилось знамение великое: «На ту ночь Богъ прояви над ним знамение велико, зажгошася свѣчѣ вси над ним въ церкви той»[158]. Весть эту новгородцы (по-видимому, новгородские купцы) поспешили сообщить митрополиту, но его реакция была более чем сдержанной. Он решил утаить такую благодать Божью и запретил новгородцам рассказывать о ней.

В субботу, едва забрезжил рассвет, митрополит послал в церковь св. Михаила игумена Федоровского монастыря Онания. Увидев голое тело Игоря, Онаний облачил его в одежды и совершил обряд отпевания покойного. Затем тело Игоря было положено на телегу и отвезено в монастырь св. Симеона. Летописец, как бы упреждая недоуменный вопрос, почему не в Федоровский, где Игорь был монахом, а в Симеоновский, поясняет, что это был монастырь отца его и деда Святослава: «И везе в конець града в монастырь святому Семеону, бѣ бо монастырь отца его и деда его Святослава»[159]. Здесь он и был похоронен, по летописной терминологии, «положен».

Через три года состоялось перезахоронение Игоря. На сей раз его мощи были перенесены в Чернигов братом Святославом и положены у «святого Спаса в теремѣ»[160]. Произошло это, вероятно, тогда, когда в Киеве кратковременно княжил Юрий Долгорукий, противник Изяслава Мстиславича и союзник Святослава Ольговича.

Основанием для перезахоронения послужило то, что Игорь был причислен церковью к русским «страстотерпцам», как в свое время князья Борис и Глеб. Как и они, Игорь проявил благородство и смирение, просил Бога простить своих убийц, которые не ведали, что творили. Есть основания утверждать, что он был канонизирован Русской православной церковью как местнопочитаемый святой. Основанием для этого могло быть чудо, произошедшее у его гроба в церкви св. Михаила в Киеве, а также другие чудесные явления на могиле этого князя. Для Святослава Ольговича, как и всех черниговских князей, было важно, чтобы мощи Игоря находились в Чернигове и как бы благословляли их деяния.

Не исключено, что святопочитание Игоря не ограничивалось только Черниговской землей. В пользу этого косвенно свидетельствует посмертный панегирик, помещенный в Ипатьевской летописи, который характеризует Игоря как святого: «И тако скончаша и Игоря, князя, сына Олгова, бяшесть бо добрыи и поборникъ отечества своего, в руцѣ Божии преда дух свой, и съвлѣкъся ризы тлѣньнаго человека, и в нетлѣньную и многострастьную ризу оволкъся Христа, от негоже и вѣнцася, восприемъ мучения нетлѣнныи вѣнечь, и тако к Богу отиде»[161]. В. Татищев был уверен, что Русская православная церковь канонизировала Игоря, как это записано в Четьи-Минеи 25 июня. Однако подтвердить это невозможно. Он же приводит проложное известие о том, что при погребении Игоря был гром и столб светлый стоял над церковью до небес, а потом у гроба его сами зажглись свечи[162]. Татищев полагал, что отмеченные в Прологе чуда нигде в старых манускриптах не зафиксированы, но мы-то знаем, что о чудесном зажжении свеч у гроба Игоря в Михайловской божнице рассказывается в Ипатьевской летописи.

В завершение очерка приведем характеристику Игоря, содержащуюся в летописи В. Татищева. Она явно взята из какого-то древнего источника и является свидетельством современника Игоря, видимо, близкого к нему человека:

«Сей Игорь Ольгович был муж храбрый и великий охотник к ловле зверей и птиц. Читатель книг и в пении церковном учен. Часто мне с ним случалось в церкви петь, когда был он во Владимире. Чин священнический мало почитал и постов не хранил, того ради у народа мало любим был. Ростом был средний и сух, смугл лицом, власы над обычай, как поп, носил долги, брада же уска и мала. Когда же в монастыри был под стражею, тогда прилежно уставы иноческие хранил, но притворно ли себя показуя или совершенно в покаяние пришед, сего не вем, но что Бог паче весть совести человек»[163].

«Пивъ бо Гюрги въ осменника у Петрила»