Дворцовые интриги на Руси

Примерно так выглядит в «Повести временных лет» легализация права норманнов на владение тем, что им никогда не принадлежало. В 862 г. произошло вполне мирное овладение столицей Полянской земли Киевом варяжскими дружинниками Аскольдом и Диром, а в 882 г. их власть была заменена на княжескую.

Могло ли так быть на самом деле? Очевидно, да, но определенные сомнения остаются. Они — в самих обстоятельствах смены киевской власти в 882 г. Разве достаточным основанием для убийства Аскольда и Дира было их некняжеское происхождение? И зачем истреблять своих единоплеменников, когда можно было просто привести их к присяге верности, если не Олегу, о происхождении которого киевские правители, будь они норманнами, знали наверное, то хотя бы Игорю. Жестокость Олега в данном случае ничем не оправдана. Другое дело, если перед ним были представители местной правящей династии. Вот их-то непременно следовало уничтожить, может быть, даже и до третьего колена, чтобы расчистить дорогу новой власти, чуждой славянам. Если смотреть на события 882 г. под этим углом зрения, то концепция постепенного утверждения власти норманнов над Киевом теряет свою стройность. Появляются большие сомнения в том, что варяги отвоевали Киев у варягов же.

В XV в. польский историк Ян Длугош, хорошо знавший русские летописи, писал об Аскольде и Дире: «После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру»[11].

Подтверждением сказанному может быть и свидетельство «Повести временных лет» о существовании князей из рода Кия и его братьев: «И по сихъ братьи держати почаша родъ их княженье в поляхъ»[12]. Как справедливо считал М. Тихомиров, «род их» — это не кто иной, как наследники Кия и его братьев[13].

Еще раньше версию летописи о варяжском происхождении Аскольда и Дира обоснованно отверг А. Шахматов. Осуществив обстоятельный текстологический анализ летописных известий, он пришел к выводу, что в Древнейшем киевском своде ничего не говорилось о приходе в Киев Аскольда и Дира, но лишь сообщалось, что они княжили в нем. В реконструированном виде древнейшее известие читалось следующим образом: «И по сихъ братия (после Кия, Щека и Хорива. — П. Т.) княжиста Кыевѣ Аскольдъ и Диръ и бѣста владѣюща Полями». Таким образом, в представлении составителя Древнейшего летописного свода Кий, Щек и Хорив были не только основателями Киева, но и родоначальниками княжеского рода, истребленного Олегом[14].

Развивая мысли А. Шахматова и М. Тихомирова, а также отмечая, что Никоновская летопись дает имя Аскольда с заглавной буквы «О», как «Осколд», Б. Рыбаков высказал интереснейшее предположение, что имя этого туземного князя могло сохранить древнюю праславянскую форму, восходящую к геродотовским сколотам, «названным так по своему царю»[15].

Как бы там ни было, есть все основания считать события 882 г. кровавым переворотом, в результате которого на киевском престоле произошла смена династий. Изменилась и роль Киева. С этого времени он превратился в столицу объединенной Руси и был назван летописцем «матерью городом руським».

Коварство княгини Ольги

Хрестоматийный образ княгини Ольги — мудрой правительницы Руси, просвещенной святым крещением, благословенной русскими людьми, наконец, святой Русской православной церкви, как бы не оставляет места для иного восприятия этой действительно незаурядной исторической личности. Между тем далеко не все ее действия и поступки были безгрешными, особенно в языческий период ее жизни.

Летописцы не скрыли от потомков коварства и жестокости Ольги в ее взаимоотношениях с древлянами после убийства ими князя Игоря. Как полагают историки, они даже намеренно сгустили краски, чтобы оттенить ее последующую праведную жизнь от неправедной языческой. Возможно, это и так, но внимательное прочтение ее жизнеописания в «Повести временных лет», по существу, не обнаруживает осуждения антидревлянских действий Ольги. Наоборот, и в этих далеко не гуманных поступках она выглядит решительной и находчивой мстительницей за своего мужа.

Разумеется, историк не обязан верить всему, что рассказано в летописи о коварстве Ольги. Многое здесь имеет явно фольклорное происхождение. И все же нет дыма без огня. Основная содержательная канва рассказа, по-видимому, отражает реальные события.