Двуглавый. Книга первая

…Всё это мы с тёзкой обсуждали, неспешно идя домой, когда выбрались кое-как из-за стола у Анны. Я помнил, что у нас до семнадцатого года Покров был городом по преимуществу купеческим, а потому исключительно богатым и благополучным, здесь же, раз тот год остался вполне себе обыкновенным, город тоже отличался и немалыми размерами своей казны, и умением городских властей её толково тратить. В нашем с тёзкой случае польза от этого заключалась в электрическом уличном освещении. Пусть фонарные столбы стояли тут и пореже, чем на улицах Москвы, передвигаться в потёмках припозднившимся прохожим не приходилось, вот и мы топали по ночному городу без того, чтобы напряжённо вглядываться в темноту. Если я правильно помнил план города, шли мы по улице, в моё время носившей дурацкое название «улица Третьего Интернационала», уж не знаю, к своему стыду, как она называется здесь. И только я собрался спросить о том у тёзки, как и моё, и его внимание переключилось на другое. Свернув на улицу, название которой в моём мире я не помнил, мы чуть не столкнулись с невысоким толстячком, судя по нетвёрдой походке, хорошо так переусердствовавшим с употреблением алкоголя.

— О! Виктор Михайлович! Рад, очень рад видеть! — похоже, подвыпивший толстячок и правда обрадовался неожиданной встрече, даже руки раскинул для дружеских объятий.

— Простите великодушно, что-то не припоминаю, — сухо ответил тёзка, отступив на шаг. Желанием обниматься с пьяным незнакомцем дворянин Елисеев вовсе не горел, да и вспомнить толстячка тоже никак не мог.

— Ну как же, Виктор Михайлович! — толстячок, похоже, готов был расплакаться от обиды. — Рождественский благотворительный вечер в губернском дворянском собрании! Неужели не помните⁈

Тёзка напряг память. Безуспешно. Я попытался ему помочь, проскочив по закоулкам его воспоминаний, результат оказался таким же, то есть никаким. Тёзка этого слишком уж эмоционального выпивоху и правда не помнил. Чёрт, а ведь дворянина Елисеева, похоже, пытаются надурить… Или придержать на одном месте?

Что происходит что-то не то, начал уже соображать и тёзка, но поздно — чьи-то руки грубо схватили его сзади и тут же к лицу оказалась прижатой мокрая тряпка с крайне неприятным запахом. Я успел опознать тошнотворно-приторную вонь хлороформа, прежде чем мы оба погрузились в забытьё…

[1] Епитимья — наказание, как правило, в виде особого послушания, назначаемое священником или духовником покаявшемуся грешнику

Глава 8 Сладкие посулы

… — Ну наконец-то и ты очнулся! — ага, тёзка, значит, не только раньше меня по утрам просыпается, но и из-под воздействия хлороформа вышел первым. Молодец, что тут скажешь, прямо бодрячком держится. Ну, в его-то возрасте такое нормально, странно, если бы оно было иначе…

— Ты уже успел осмотреться, я так понимаю? — спросил я. Да, мысли в голове малость путались, но это, должно быть, ненадолго — раз тёзка пришёл в себя, то наше общее тело успело более-менее вернуться в нормальное состояние. А в здоровом теле — сами знаете что.

— Успел, — особой радости в словах тёзки не ощущалось. — Подвал какой-то, больше пока ничего не ясно.

Тёзка покрутил головой, чтобы и я смог оценить место нашего заключения. Да, и правда подвал. Хороший такой подвал, основательный, с кирпичными сводами, всё как положено в старинных домах. Тёзке в нём отвели небольшой закуток, отгороженный решёткой из толстых стальных прутьев, что интересно, не ржавых, крашеных чёрным. В решётке имелась дверца, закрытая, понятно, на замок (тёзка уже проверил), большая же часть перегородки была завешена брезентом, создавая некую иллюзию приватности. Гуманисты, мать их…

Да уж, гуманисты. Условия пленнику обеспечили более-менее приемлемые — железная кровать с толстым тюфяком, относительно свежим постельным бельём и верблюжьим одеялом, небольшой стол и табурет. Табурет, конечно, приделан к полу. Освещение электрическое, не сильно яркое, но и не сказать чтобы совсем уж тусклое. Вентиляционный ход под самым потолком и отсутствие параши обеспечивали свежий воздух, а подразумевающийся периодический вывод узника в уборную обещал вполне реальную возможность побега. Впрочем, это ещё надо будет выяснить поточнее.

— Чувствуешь себя как? — раз уж тело у нас с тёзкой общее, стоило поинтересоваться и его мнением на сей счёт. Я, например, состояние нашего тела ощущал как более-менее нормальное, но тёзкина оценка мне тоже пригодилась бы.

— Да неплохо… — тёзка прислушался к своим ощущениям и на всякий случай добавил: — Вроде бы.

— Ну раз для твоего молодого разума оно неплохо, то и правда хорошо, — что ж, тёзка меня порадовал, порадую и я его. — Значит, отравление хлороформом нам с тобой не грозит.

— Отравление хлороформом? — удивился тёзка. — А такое разве бывает? Хлороформ же только усыпляет!