Двуявь

– Конкретно – дело такое, – он легонько стиснул кольцо в ладони. – Против обычного человека эта фигулина бесполезна. Тебе, например, ничего не сделает, просто проигнорирует – сама выберет, кого надо. Смотри.

Он сделал короткое движение кистью, и жгутик шлёпнулся на прилавок – прямо перед мотоциклисткой. Едва коснувшись поверхности, «змейка» распрямилась, замерла на долю секунды…

…и метнулась к Эле, стоящей рядом.

Та завизжала, но визг тут же сменился хрипом – «змейка», проскользнув под одеждой, сдавила горло. Взгляд у Эли мгновенно остекленел, и она, как подкошенная, повалилась на землю.

Чёрная удавка всё глубже впивалась в кожу.

Марк, опомнившись, упал на колени рядом с девчонкой, резко отодрал жгут и отшвырнул подальше, но было поздно. В отличие от обычных «змеек», чёрная тварь, похоже, не знала меры – вены у жертвы вздулись и потемнели, словно вместо крови по ним потекли чернила, а тело корчилось в судорогах.

Разум сыщика сложил-таки два и два: «змейка» нападает на тех, у кого в организме есть подземный токсин, – отсюда её странный окрас. Добычей должен был стать он, Марк, но подвернулась Эля, которая тоже заражена и, как назло, стояла чуть ближе…

Судороги прекратились, тело обмякло.

Марк сидел над ней и молчал.

Он предпочёл бы сейчас, чтобы голова перестала соображать, но та с безжалостной ясностью раз за разом выстраивала логическую цепочку – незатейливую, как надпись на надгробной плите.

Несколько дней назад он впрыснул Эле токсин – очень большую дозу по меркам обычного человека. Причём, что самое главное, это был чистый, неразбавленный концентрат – точно такой же, как плещется в его собственных венах. С тех пор девчонка следовала за Марком, будто привязанная, а он снисходительно принимал её помощь. И даже сегодня, собираясь на заведомо опасное дело, не стал её прогонять. Гадал – какая у неё роль? А роль оказалась совсем простая, пустяковая, столь же глупенькая, как и она сама. Всего-то – погибнуть вместо него…

– Марк, – сказала Римма, – пошли, надо уходить. Ей уже ничем не поможешь.

Он медленно поднялся, повернул голову. Бабай исчез, сумка тоже.

– Где этот говнюк?

– Смылся, как только она упала. Он, по-моему, сам охренел, да и я, если честно, тоже. Зачем он её убил?

– Он был уверен, что сдохну я. Или, может, не сдохну, а только сознание потеряю. «Змейка» перестаралась – эксклюзив же, мля, необкатанная модель…

Римма покосилась на него с беспокойством:

– Ты пойми правильно – я вообще такого не ожидала. То есть знала, конечно, что Бабай – сволочь, но чтоб вот так… Отец, наверно, предугадал, что мы можем сюда прийти за оружием, ну и передал этому инструкции… Или, к примеру…

– Замолчи. Хватит.

– Хреново вышло – в итоге мы с пустыми руками. Пистолет на вокзале мент отобрал, а «змеек» теперь фиг раздобудешь…

Марк посмотрел на неё в упор, и она непроизвольно отступила на шаг.

– Всё это уже неважно, – сказал он.

– То есть?

– «Змейки» нам ни к чему. Я понял, как поступить.

Он действительно понял, и дело тут было не в озарении. Решение, собственно говоря, и так маячило перед носом, но прежде Марк старательно притворялся, что не замечает его. Тешил себя надеждой, что какой-нибудь новый козырь появится по дороге в посёлок, хотя прекрасно знал, что главные козыри давно у него в кармане. Целая колода тузов – надо лишь решиться на их использование.

Ну да, ну да, сегодня он уже применил три семени – ещё одна такая же доза с большой вероятностью просто его прикончит. И даже при самом благоприятном раскладе его ждёт чудовищный многодневный «отскок».

Проблема в том, что иначе никак не выйдет. Драку с таким врагом как Кузнецов-старший нельзя выиграть одной левой. Он, Марк, уклонялся от этой мысли, строил хитрые калькуляции, но они разбились о смерть девчонки, как дрянное стекло о камень.

Выбор сейчас простой. Либо рискнуть, поставив на карту всё с минимальными шансами на успех, либо сидеть, трусливо забившись в норку, и ждать пока Кузнецов найдёт его сам. Третьего не дано – судьба их рано или поздно сведёт, безжалостно столкнёт лбами.

И если даже Эля не пожелала прятаться…

– Пошли, – сказал он, – прищучим твоего папу. Использую семена.

– Ты же говорил, что они…

– Всё верно. Если помру, сэкономишь мой гонорар.

После гниющего полумрака, заполнившего контейнерный городок, уличный свет резанул глаза. Марк и Римма, став на обочину, принялись ловить тачку, но безуспешно – видимо, их злые физиономии отпугивали потенциальных извозчиков. Наконец притормозил дедок на голубовато-серой «победе».

– В Плакучую Балку, – распорядился Марк.

Шофёр посмотрел на него с сомнением, но возражать не стал – машина покатилась по улице, разбрызгивая солнце из луж, а сыщик сидел и думал, что хорошо бы сейчас заснуть, задремать, отлучиться на пару минут в благословенный край, где обитают тени, пусть даже край этот нереален.

Там, в мире грёз, происходит то, чего быть не может. Здесь – то, чего быть не должно, ни при каких условиях. Такое вот сосуществование сна и яви – дихотомия, чередование двух взаимоисключающих версий. Конструкт, уязвимый с двух сторон сразу. Двуязвимый…