Двух дорог пересеченье (СИ)

— Мне показалось — или ты действительно больше не желаешь служить при дворе? — спросил Репнин-старший то, что втайне занимало их с Зинаидой Гавриловной.

Наташа вновь вспомнила про письмо Мари.

— Нет, я больше не желаю появляться там без самой крайней надобности, — произнесла она, рассеянно глядя из окошка кареты на проплывающие фасады Невского. — И потом, их императорское величество равно как и их высочество не испытывают недостатка во фрейлинах.

— Как же твои подруги? Ведь при дворе наверняка остались люди, которые тебе небезразличны?

— Ты прав: некоторых, дорогих моему сердцу, мне будет недоставать. Но с ними можно видеться и вне царских стен, — она повернула голову к отцу и улыбнулась. — А дворец с его церемониями, льстивыми прислужниками, сплетнями и интригами проживёт как-нибудь без меня, верно?

Александр Юрьевич улыбнулся в ответ, а после посмотрел на улицу, немного высунувшись из окошка:

— Мы, кажется, подъезжаем к церкви. Петербург так меняется, что не всегда узнаёшь знакомые с детства улицы. Да, это Владимирский проспект: вон и площадь впереди! А пятиглавый храм тоже подновили, покрасили, как и церковь в Двугорском. Ты погляди-ка, как сияют жёлтые стены! А купола! Купола-то какие: аж слепит глаза от позолоты! — восхищался Репнин-старший столичными преобразованиями. Однако видя нарастающее волнение Натали, принялся вновь отвлекать её полусерьёзными-полушутливыми вопросами: — Ну что, дочка, надеюсь, с этой свадьбы ты не планируешь убегать?

— Нет, сегодня я не убегу. Если бы ты знал, как мне не терпится увидеть Владимира!

— Ты, похоже, до беспамятства любишь своего будущего мужа! — засмеялся отец. — Что-то не припомню, чтобы о ком-либо ты говорила с такими горящими глазами. А ведь он, между прочим, не понравился тебе, когда Миша привёл его к нам в дом сто лет назад!

— Папа, я была маленькой девочкой, ещё ничего толком не понимающей ни в себе самой, ни в этой жизни, — возразила княжна. — С тех пор столько воды утекло!

Она вдруг вспомнила: нет, не знакомство с Владимиром, а Андрея Петровича — своего погибшего жениха. Точно также несколько лет назад отец вёз её на венчание, только в Двугорскую церковь. В то время Наташу преследовали отнюдь не счастливые мысли о предстоящей семейной жизни. Княжна мучилась из-за неверности своего жениха, открывшейся незадолго до свадьбы. Тогда, четыре года назад, стоя перед алтарём, Наташа вдруг ясно поняла, что подобный брак никого не сделает счастливым, и прямо в церкви расторгла помолвку. Знала бы она, что в этот же вечер Андрей Петрович погибнет из-за случайно выстрелившего пистолета. Как нелепо оборвалась жизнь князя Долгорукого! А ведь мог бы жить и жить!

— Ну полно, полно, — тихо сказал отец, видя, как на глаза дочери навернулись слёзы. — Сегодня надо радоваться. И ты у нас с матушкой такая красавица-невеста!

— Спасибо, папочка. Обещаю, что не буду сегодня больше плакать. Только если от счастья.

— От счастья можно и всплакнуть. Но только чуть-чуть, — ответил отец, подавая платок, дабы Натали могла промокнуть глаза.

Карета остановилась у церкви. Они приехали.

— Пойду узнаю, всё ли готово к нашему появлению. А ты посиди пока, попрощайся со своим девичеством!

Александр Юрьевич поцеловал дочь в лоб и вышел из кареты. Наташа, оставшись в одиночестве, зажмурилась и зашептала молитву — одну из тех, которые она знала с детства и всегда припоминала в трудные либо волнительные моменты своей жизни.

— Нас ждут. Ты готова? — отец вернулся, когда она дочитывала последние строчки, обращённые к Богу.

— Готова.

Натали вышла из кареты вслед за отцом. Разгладила складки подвенечного платья, поправила фату. Голову княжны венчала диадема, та самая, из жемчуга и бриллиантов, которую когда-то завещала передавать по наследству бабушка. В высокой причёске поблескивали бриллиантовые заколки, присланные лично государыней. Столь же драгоценные серьги капельками висели в ушах, и колье из чуть более крупных камней украшало её шею. В дополнении ко всему этому великолепию невеста прикрепила к груди изумрудную брошь — подарок Владимира, сделанный ей незадолго до венчания. Ещё одна реликвия, помимо кольца его мамы. С этой брошью Натали не расставалась все дни, нося в потайном месте между корсетом и рубашкой, как не расставалась она с изумрудным кольцом. Точно также, по его собственному признанию, Владимир носил, не снимая, на безымянном пальце золотое колечко, подаренное ею вскоре после их помолвки.