Двухгодичник. Сказки про Красную армию

Прибыли мы под эту Воробиевку. Встали в поле рядом со старым кладбищем и начали обустраиваться. Деревянные настилы ставить, на них палатки, станции разворачивать, антенные поля строить, линии связи тянуть. Через какое-то время прискакал председатель местного колгоспу (то есть коллективного господарства или по-нашему – колхоза). Начал плакаться: «Вот вы тут, ребятки, на поле встали, а у меня здесь о прошлом годе свекла росла. Теперь после вас, наверное, долго ничего не вырастет». Командир со старшиной стали успокаивать председателя: «Да все хорошо, отец, будет. Ничего мы тут не нарушим. Будет тут после нас и свекла расти, и вообще все что угодно. И даже еще лучше, чем раньше». Председатель-то как в воду глядел, но об этом позже. Пока мы его успокоили. Старшина же, как гениальный снабженец, смог с ним договориться еще и о натуральном обмене. Мы им отходы производства наших поваров на корм скотине, а они нам – молочко свежее для разнообразия стола солдат и командиров. В общем, на данный момент смычка народной армии с ее же народом произошла к обоюдному удовольствию обеих социальных групп. В дальнейшем эта смычка уже в прямом смысле продолжалась. Местные девчонки приходили вечерами в гости к солдатикам, и самые смелые смыкались в экстазе на могильных плитах близлежащего кладбища. Сам видел и слышал. Хотите – верьте, хотите – нет. Вот тебе и патриархальная Украина.

Так как прибыли мы загодя, до официального приказа, то и обустраивались «с толком, с чувством, с расстановкой». Нормативы не гнали, потемкинских деревень не строили. Старшина даже каптерку себе какую-то из фанеры собрал, телевизор с антенной там пристроил. Столы обеденные, туалет, опять же, с выгребной ямой зробили. Начинали, помнится, с двух досок над ямой, женщин же среди нас не было.

Потом и будочку сверху сварганили. Ну и про основное не забывали. Станции на колодки вывесили, позиционировали, выравнивали по горизонту, кабели как надо – на штык лопаты закапывали. Окопы полного профиля по периметру вырыли. Все чин по чину.

День, вроде, на второй, тоже еще до официального срока, прибыл к нам первый проверяющий. Кажется, зам по вооружению из полка. Сразу же нашел недостаток. Поначалу у нас с водой проблемы были. На готовку хватало, на питье уже с ограничением, а на «умыться» уже совсем чуть оставалось. Мы потому к солдатам и не придирались, что они на тот момент не шибко бритые ходили. А проверяющий зараз это заприметил. Раз прибыл проверяющий, то и построение пошло. Мы уже аналог плаца даже вытоптали, и флагшток с флагом поднятым на тот момент имелся. Стоим мы, значит, в положении «смирно», и подходит этот подпол. Долго на нас смотрит. Потом тоже немалое время счищает со своих сапог грязь об флагшток, на котором к тому же красное знамя реет. Приведя свою обувку в состояние его удовлетворяющее, выдает нам: «Я не понял, а почему рота небрита?» Командир оправдываться начал, что сейчас с водой напряженка и перебои в доставке. На что подпол удивленно так: «Как воды нет? Я вон к вам шел, такую чудесную лужу видел, даже сапоги помыл. Чтоб через пятнадцать минут все бритые были». И пошли мы все свои обветренные рожи посуху станками скрести, повышая боеготовность нашей непобедимой.

Потом и другие проверяющие подтягиваться стали. Капитана связного помню из полка, по фамилии Гарбуз. Нормальный оказался мужик, ничего от него плохого не видел, как и хорошего, впрочем. Два эпизода с его участием запомнил. Про окопы по периметру нашей позиции уже писал. А ночи на Украине темные, ни зги не видно без освещения. И вот этот Гарбуз возвращался как-то в ночи на позицию нашу из села окрестного. Не иначе как за самогоном бегал. Возвращался – и упал в окоп этот, который полного профиля, то бишь в полный рост там стоять можно было. Хорошо еще не сломал ничего, когда падал. Но привиделось ему в замутненном его сознании, что в могилу он попал. Мы же рядом с кладбищем на позиции встали. И стал он так жалобно постанывать, чтобы из могилы его достали. Патрульный услышал, доложил по команде, и вытащили мы капитана на белый свет из его потустороннего.