Двухголовая химера

Литесса не заморачивалась — она хлестала молниями по головам приближающихся живоглотов, поджаривая тем мозги, холодно, точно, безошибочно. Моготы, увидев неожиданную подмогу, перегруппировались и часть из них отступила, чтобы не попасть под горячую руку. Остальные бросились на помощь Киру и Арджину, которым было тяжело без магии и стрел сладить даже с одним огром.

Я успел свалить троих, прежде чем до меня добрался их предводитель. Поначалу мне показалось, что это кусок горы — на три локтя выше меня, настолько же шире, с настоящей короной из кривых рогов, руки — брёвна, ноги — каменные колонны, шкура — пластинчатая броня. Гигант налетел, исторгнув из глотки трубный рёв, намереваясь растоптать мелкую букашку, переломать ей все кости, уничтожить. Не думаю, что он когда-то встречал соперника себе по размеру. Самоуверенность его и убила.

Нырнув под занесённую ногу, я выскочил позади великана и мимолётом припомнил свой поединок с троллем у глубинных Врат — тогда противник имел чуть меньшие габариты. Как же много утекло воды с тех пор…

Уходя от новой атаки, я перекатился во фланг и тут, размахнувшись что было сил, рубанул по ближайшей ноге великана. Такими ударами я на спор срубал небольшой толщины деревца обычным стальным мечом, нынешний же мой клинок позволял проделывать и не такое. Потеряв равновесие, огр-вожак с рёвом боли повалился наземь. Из обрубка ноги выстрелила коричневая жижа.

Брызгая слюной, поверженный гигант попытался дотянуться до меня рукой, но я ловко избежал удара и тут же нанёс свой — вдоль черепа, раз, другой, третий, пока его огромная башка не развалилась на две половинки, как дыня.

От перенапряжения у меня руки чуть не отвалились, но эта показательная казнь решила исход боя. Огры остановились, глядя своими буркалами то на меня, то на поверженного предводителя. Этот кратковременный ступор позволил моготам навалиться и прикончить ещё двоих. Видя, что враг дрогнул, я решил закрепить успех: помогая себе магией, ухватился за рога разрубленной башки и вздёрнул тридцатипудовое тело в воздух, а потом раскрутился вокруг своей оси и швырнул мёртвого великана в его уцелевших сородичей.

Живоглоты развернулись и бросились бежать сразу же, подвывая, как побитые собаки. Никто и не подумал их преследовать.

Наш отряд поспешно сбился в кучку — похоже, все кроме меня ждали нападения и от моготов. Однако те, дождавшись, пока за поворотом скроется последний великан, побросали оружие и обступили нас — они тянули руки нам навстречу и склоняли головы набок. Я не смог расценить этот жест иначе, как знак благодарности.

Только теперь я как следует их разглядел: в ряду выживших стояли в основном женщины и дети, потому что мужчины по большей части погибли в первые минуты боя. Вперёд вышел только сгорбленный, опирающийся на длинную кость старик. Он поклонился настолько, насколько мог, и произнёс на ломаном Локуэле:

— Привет, гладкокожие. Мы сказать спаси-бо за наши жиз-ни. Никто гладкокожий не спа-сать могота раньше.

— Пожалуйста, — ответил я за всех. — У вас есть чистая вода?

Толпа моготов всколыхнулась и заговорила между собой на своём бедном языке:

— Воды! Гладкокожий просит воды! Принесите воды!

Несколько мальчишек (или девчонок?) сорвались с места и убежали вглубь селения.

Старик, совершенно лысый, с кожей, сморщенной сильнее, чем у других, с бельмом на левом глазу, кивнул:

— У нас есть вода. Назвать себя, гладкокожие, мы хотеть знать наши… — старый могот замялся, подбирая слово.

— Спасителей, — подсказал Рэн.

— Говори на своём языке, вождь, — кивнул я. — Я пойму.

Старик удивлённо покряхтел, совсем как человек, но ответил уже по-своему:

— Гладкокожий знает язык моготов? Откуда? Хотя, постой, не отвечай, — одёрнул он себя. — Ты — великий и сильный воин, гладкокожий, мы благодарны тебе и твоим друзьям, кем бы вы ни были.

— Моё имя Гролф, — ответил я. — Мы готовы принять как благодарность воду и место для ночлега.

— Это самое малое, чем моготы могут отблагодарить вас. Для нас большая радость приютить такого великого воина, как ты, — снова поклонился вождь и обратился к своим: — Слышали? Разойдитесь! Дайте дорогу Гролфу и другим гладкокожим!

Толпа снова зашевелилась и стала разбегаться: одни бросились к раненым, другие исчезли за оградой селения, с нами же осталось лишь несколько детей да старик. Я повернулся к своим и сказал:

— Переночуем здесь.

Это известие все восприняли на удивление легко. Похоже, даже до Кира стало доходить, что моготы — не такие уж отродья, как о них говорят.

Процессия отправилась вглубь поселения, ведомая старым моготом. Меня немало удивило, что дети, идущие рядом, совсем не дичились и не боялись нас, напротив — дружелюбно скалились острыми зубками, отчего их лица становились похожи на мордочки волчат.

— Скажи мне своё имя, вождь, ведь я уже назвал своё.

— Вождь вон лежит, — узловатый палец старика указал на безголовое тело, придавленное мёртвым огром. — Я — старейшина и шаман. Харех моё имя.