Двухголовая химера

Взрывом нас опрокинуло на пол, но, к счастью, никого не покалечило, поэтому, вскочив, я схватил оказавшуюся не такой уж легкой Литессу и забросил себе на плечо, а мои спутники побежали к следующему повороту. Лина нырнула за него первой, я, наступая ей на пятки, вбежал следом, нечаянно стукнув её мамашу бедром об угол. Бессмертный задержался. Оглянувшись, я увидел, как он нажимает на спусковой крючок арбалета, пуская болт в преследователей, а через секунду его сметает с ног чудовищным взрывом и бросает в проломившуюся стену. В нас полетела каменная крошка, старый потолок отозвался на удар грохотом и начал обваливаться. Я побежал, опасаясь, что нас зацепит обвалом, а за спиной всё гремело и выло, и что-то кричали оставшиеся по ту сторону Меритари. Повороты сменялись поворотами, мы с Линой бежали, не разбирая дороги и направления, оставляя позади камень коридоров, погоню и Бессмертного, заваленного обломками обвалившегося потолка.

На пути появилась развилка, мы, не сговариваясь, побежали налево, и я тут же споткнулся, ощутив внезапную слабость. Лина подхватила Литессу, неожиданно легко подняв её с пола. Девушка что-то сказала мне, но я не расслышал, проваливаясь в туман и сквозь него видя острый обломок камня, торчащий в левом боку. Меча при мне уже не оказалось: убегая, я не заметил, как потерял его. Вытащив поразивший меня осколок и зажав рану, я, ничего не видя, побежал на голос Лины, потом вдруг врезался в неё, и на секунду мои глаза поймали фокус.

Впереди стоял силуэт, который вскинул руки в пассе, а потом из его груди появился наконечник стрелы, украшая красный балахон тёмным пятном. Истощённый, я опёрся о стену, сполз по ней, в беспамятстве цепляясь за безвольную руку Литессы, и почти сразу потерял сознание.

Глава 16 Новая правда

Картина выглядела знакомо, но я никак не мог вспомнить, где её видел. Она казалось такой невероятной и вместе с тем такой настоящей, что парадоксальностью своей вызывала головную боль. И всё же я не мог оторвать от неё глаз.

Я словно оказался в самом центре звёздного неба — как тогда, у Оракула, только на сей раз под ногами не оказалось даже крохотной каменной площадки. В голове, откуда ни возьмись, всплыло слово: космос. Вот что я видел и тогда, и сейчас. Но у Оракула космическая бесконечность казалась пустой и холодной, а здесь напротив, густой, насыщенной, живой. Звёзды больше не были разбросанными по чёрному полотну белыми точками — они скапливались в громадные туманности, кружились, меняя цвет и яркость, вспыхивали и гасли, сменяя друг друга в бесконечном движении. И снова слова: орбита, сверхновая, галактика, астероид, квазар — они приходили будто из ниоткуда, я просто смотрел на играющую светом вселенную, а названия её составляющих сами приходили в голову. Это было как… вспоминать. Вспоминать то, чего никогда не знал.

Я не знал, но вспоминал, что именно здесь, в этом самом месте, всё началось. И, спрашивается, что — всё? Я изо всех сил напрягал память, но внутри себя ответа найти не мог. Зато увидел: тут и там панорама стала искажаться. Словно по мириадам сотканных из разноцветного пламени светил пробегали волны. Со временем искажения усиливались, в конце концов вызывая надломы в самом пространстве, которые на мгновение вспыхивали и затем постепенно гасли. Всё, что попадало в них, погибало: звёзды взрывались, планеты сгорали или же крошились, астероидные пояса размётывало, как пыль. А зловещих изломов становилось всё больше.

— Вот ты где, — раздался голос Отражения совсем рядом.

— Я помню это, — сказал я.

— Нет. Это не ты помнишь, — я обернулся на голос и увидел привычную ухмылку на его лице.

— Кто же тогда?

— Я. Это — мои воспоминания.

Мы замолчали, наблюдая за чередой беспорядочных вспышек. Происходящее завораживало и не давало сосредоточиться на разговоре.

— Тогда почему я их вижу?

— Ты встретил Бессмертного, — вздохнул двойник. — Это его появление вызвало просачивание моих воспоминаний в твои.

На язык просился вопрос — каким образом? — но вместо этого я почему-то сказал другое:

— Значит он — не ты.

— Спорный вопрос. Он в той же мере я, в какой и ты.

— Мы же с тобой одно целое, — сказал я, поразмыслив. — Как у нас могут быть разные воспоминания?

Отражение почему-то невесело усмехнулось и ответило:

— Подумай сам. Как поймёшь — значит, созрел.

— Для чего?

Двойник не ответил.

Из разрывов в пространстве стали вырываться облачка светящегося вещества, однако через мгновение пролом закрывался, а свечение гасло.

— Кто он такой, этот Бессмертный? А главное — кому служит?

— О! — воскликнул мой собеседник. — Я не стану тебе говорить. Будь уверен, ты с ним ещё встретишься, — на этих словах в его улыбке мелькнуло что-то особенное, чего мне не удалось понять, — пусть он сам скажет.