Двухголовая химера

— Затем, что будучи правильно извлечённой, душа способна жить и дальше, пусть не в теле, пусть в постоянных грёзах, но жить, и вполне счастливо. Это такое… посмертие, если я правильно подобрал слово. С возможностью вернуться к жизни.

— Даже так?

— Душа могла проснуться и захотеть вернуться в тело — например, чтобы завершить какое-то дело. Для таких «беспокойных» создавали гомункулов в полный рост, которые могли существовать до нескольких месяцев. Этого хватало с головой — однажды вкусившая неги душа всегда стремилась в неё вернуться. Иногда душа просыпалась просто чтобы узнать последние новости…

— Ладно, это всё очень интересно, — перебил я, — но причём тут Лина?

Рэн ненадолго задумался.

— Я думаю, некрот расшифровал ту часть записей, которая описывала ритуалы перемещения душ. Скорее всего, не полностью. Он планировал переместить душу из одного тела в другое, но у него всё равно бы ничего не вышло. Эти два процесса — извлечение души и её вселение — просто нельзя производить одновременно. Так что, прервав его заклятье, ты спас от смерти душу Лины и его разум тоже. Но он успел разомкнуть её ауру — и, наверное, туда успела просочиться одна из спящих душ пуэри. Нет, я ничего не утверждаю, не думай. Я не знаток в этой области. Но Лина точно меняется под влиянием того случая в усыпальнице. Судя по тому, что её тело перестраивается, а душа осталась в неприкосновенности, дыру в её ауре залатала магия алтаря, в котором и хранятся души пуэри.

— И что это значит для неё? — встревожился я.

— Скорее всего, ничего страшного, — пожал плечами охотник. — Но, опять же, я не знаток. Из того, что я успел увидеть, пока изменения исключительно полезные. Не удивлюсь, если Лина проживёт пару-тройку лишних веков. Ведь она, по сути, гибрид человека и пуэри, причём полученный не скрещиванием, а сращиванием.

— И получается, что она и впрямь наполовину пуэри, — закончил я его мысль, крепко задумавшись.

Версия Рэна выглядела пугающе убедительной. Она объяснила все странности, которые я замечал, но не мог увязать между собой. Изменения в Лине не были вызваны банальным взрослением. Просто природа пуэри, видимо, оказалась сильнее человеческой, и тело стало перестраиваться. Хотя анимы, например, у неё по-прежнему нет, как и альтера. Но надолго ли?

— Знаешь, что, — сказал я, сделав для себя необходимые выводы. — Помалкивай пока об этом. Не говори никому о том, что мы сейчас с тобой выяснили. Особенно Лине и Литессе — этим двоим вообще ни слова.

— Хорошо, — кивнул Рэн. — Но у меня тоже есть к тебе просьба.

— Конечно. Какая?

— Пообещай, что приведёшь меня в ту усыпальницу.

Глядя в его глаза, я понимал, зачем ему это и почему он просит этого так настойчиво — хотя никогда ничего не просил. И потому у меня даже не возникло сомнений по поводу ответа.

— Обещаю, ты туда попадёшь.

— Спасибо, — сдержанно сказал охотник, но я почувствовал, как огромный камень падает с его бесконечно одинокой души, которая, если я выполню обещание, станет не столь одинока.

И я всерьёз намеревался его выполнить.

Потому что никто во всей вселенной не должен быть так одинок.

Вернувшись с улицы, мы застали друзей за поглощением ужина, в котором особое место занимал кувшин с вином. Судя по подобревшим лицам Арджина и Кира, они начали ещё за готовкой, кружка Лины опустела лишь наполовину. Голоса звучали оживлённо, звонко и перемежались искренним смехом. Шутки и взаимные шпильки сыпались как из ведра. Несмотря на то, что компания подобралась пёстрая, она чудесно проводила время.

— Где вы ходите? — добродушно прогудел гном, завидев меня и Рэна. — Всё уже остыло!

Арджин поймал мой взгляд и, приблизившись, заговорщически спросил:

— Вина?

Я с готовностью кивнул.

Ужин и вправду оказался еле тёплым, но от того не менее вкусным. Я умял полновесную порцию и запил её кисловатым, но терпким напитком. На душе тотчас полегчало.

Кир, раскрасневшись и уже едва заметно шепелявя, принялся рассказывать одну из многочисленных историй, приключившихся с ним во времена юности. Лина смеялась. Арджин приправлял рассказ комментариями, так как слышал его уже не впервые, не забывая при этом всех спаивать. Рэн разжёг камин, и вскоре по комнате под уютное потрескивание дров поплыли тепло и лёгкий запах смолы.

Я собрался было спросить, куда подевалась Литесса, но она опередила меня, вернувшись из своей комнаты — оказалось, в нашем распоряжении их целых три, а не одна, как я подумал вначале. Архимагесса опустилась в одно из кресел у камина и настойчиво посмотрела на меня, явно требуя приватного разговора.

— Нужно решить, что мы будем делать дальше, — сказала она, когда я сел рядом. Рэн присоединился к нам, прихватив с собой кружку.

— Прямо сейчас? — спросил я нехотя.

От сытости и тепла меня так разморило, что о важном и серьёзном даже думать не хотелось. Разум после многонедельного напряжения плюнул на всё и самовольно устроил себе выходной.

— Да, сейчас.

— Я согласен с Литессой, — вставил пуэри. — Чем скорее, тем лучше.