Двуликий ангелочек

– Конечно! – ответил тот. – Сколь ни давно произошла эта история, а человек мало изменился с тех пор, и я имею веские основания предполагать, что по сегодняшней меркантильности и стремлению к обогащению, характерных для наших современников, можно составить верный психологический портрет человека того времени. Я хорошо представляю себе страсти, которые его обуревают, когда ему представляется случай завладеть огромным по тем временам богатством. Это вполне, я думаю, достаточный повод для того, чтобы умертвить своих спутников и стать единственным обладателем информации о том, где спрятана добыча.

– Ну а зачем же в таком случае рисовать картину? – спросил Ромка. – На память, что ли?

– Вот именно – на память! – воскликнул Кряжимский. – Ведь воспользоваться богатством сразу этот человек не смог бы. Разин должен был хорошо знать тех людей, кому доверил персидскую добычу. И если бы ему стало известно, что из них в живых остался только один, да еще и неожиданно разбогател после этого, он сразу понял бы, что его обманули. А гнев атамана был страшен, в этом, я надеюсь, вы не сомневаетесь. Хитрому предателю оставалось только хорошо спрятаться, чтобы атаман подумал, что все его посланники убиты или государевыми слугами, или просто лихими людьми, которых в те времена и без разинских разбойников хватало. И ждать.

– Чего? – спросил Ромка.

– Пока Разина не убьют, – ответила я вместо Кряжимского. – Любому здравомыслящему человеку даже в те времена ясно было, наверное, что это должно было произойти скоро, в течение ближайших лет.

– И произошло в самом деле, – подхватил Кряжимский, очень довольный моей поддержкой. – Всего через два года. 6 июня 1671 года он был доставлен в Москву и четвертован на площади перед Кремлем.

– И у вас есть надежда, – спросила я, – что спрятанная человеком, который обманул Разина, добыча до сих пор лежит на том же самом месте и дожидается, пока вы ее найдете? Ведь этот анонимный предатель дождался своего часа: Разин был казнен и для него открылась дорога к обладанию украденным у разбойничьего атамана богатством.

– Возможно, что мы найдем только следы того, что сокровища когда-то там находились, – Кряжимский ткнул пальцем в островок на картине. – Но мне кажется, что предатель вряд ли пережил атамана. Разин не такой простак, чтобы легко поверить в исчезновение богатства, которое он добывал в драках с персами, проливая свою кровь и теряя своих людей. Он наверняка разыскивал тех, кого он послал схоронить персидскую добычу. И я не сомневаюсь, что ему удалось найти предателя.

– И вернуть украденную добычу, – вставила я. – А мы опять остаемся с носом!

– С носом мы останемся только в том случае, – возразил Сергей Иванович, – если сейчас откажемся от поисков. Прежде ты, Оля, всегда пыталась использовать все шансы, которые давала тебе судьба.

– Я, Сергей Иванович, прежде всего – редактор газеты, – ответила я. – И должна думать прежде всего о ее судьбе, а не заниматься поисками мифических сокровищ. Вы же знаете, с каким трудом нам удается каждый раз найти материал для номера. Я должна думать о том, какое новое журналистское расследование проводить, чем зацепить читателя, привыкшего, что мы всегда преподносим ему сенсацию, а вы меня заставляете тратить время на какие-то детские игры!

– Детские? – укоризненно посмотрел на меня Кряжимский. – В этой детской, как ты выразилась, игре уже убили одного человека. Хорошего, между прочим, человека. А ты говоришь, что тебя это не интересует.

– Его убили в пьяной драке, – отмахнулась я.

– Это милиция так считает, – возразил Кряжимский. – А как ты сама считаешь?

– Не знаю… – вынуждена была признать я.

– Вот видишь! – многозначительно поднял палец Сергей Иванович. – Разве это не тема для журналистского расследования?

– Но ведь в это никто не поверит! – воскликнула я. – Разин! Персидские сокровища! Тысяча и одна ночь какая-то! Это примут за «утку». Мы потеряем доверие читателя и, следовательно, – тираж.

– Если у нас будут убедительные доказательства, что мы ничего не выдумали, – читатель поверит! – горячился Сергей Иванович. – Так о каком еще журналистском расследовании ты можешь говорить сейчас, когда нас осталось два с половиной человека?

Ромка тут же надулся и посмотрел на Кряжимского исподлобья.

– Нас трое, – вынуждена я была заступиться за Ромку.

– Но двух основных наших работников вы все же отпустили наслаждаться друг другом! – настаивал на своем Кряжимский. – О каком же полноценном расследовании может идти речь?! Мы только впутаемся в какую-нибудь отвратительную историю и опять вынуждены будем униженно просить помощи у ваших высокопоставленных знакомых из правоохранительных органов.