Двуллер-2: Коля-Николай

После того Нового года, Ирина, промаявшись у Грядкина еще три дня, все же уехала назад. Потом написала, что никто ничего в семье у нее ничего не понял, и что она пока не готова все вот так, резко разорвать. Это письмо огрело Грядкина как кувалда. Он не помнил, что написал ей тогда в ответ, но, видать, как-то уговорил – в следующем письме она объясняла, что не отказывается от него совсем, что просто надо потерпеть. С тех пор началась мука – она приезжала, иногда жила день, иногда два, иногда, будто решившись, говорила, что останется совсем, но через два-три дня все равно уезжала снова. О том, как живется ей там, в семье, Ирина не рассказывала, но по тому, как она иногда задумывалась, как плакала во сне, особенно потому, с каким лицом она садилась в автобус, уезжая от него, Грядкин понимал, что жизнь там хуже казни. Он видел один выход – заработать денег. И не только для того, чтобы купить квартиру. Грядкину как-то раз в голову пришло, что можно ведь дать Александру Радостеву денег – пусть откажется от сына, пусть отдаст его Ирине. Просто выкупить Мишку – Грядкин уверен был, что Радостев на это клюнет, а если деньги будут большие, так и Нэлла Макаровна с Ольгой (Грядкин знал уже про все Иринину родню) не возразят. Может, и неправ был Грядкин, но это был его план.

Грядкин знал, что Мишка не видит в Ирине мать, понимал, что дать денег Радостеву можно, но вот пойдет ли Мишка к матери и отчиму (так думал Грядкин о себе) это еще вопрос. Но над этим Грядкин решил подумать потом – когда заработает денег.

– Все хочу спросить… – начал Прокопьев. – Если не хочешь, не отвечай. Вот ты тогда к нам перед новым годом приходил с женщиной небесной красоты. А потом она куда делась?

Грядкин посмотрел на Прокопьева, наливаясь тоской. Поначалу хотел соврать что-нибудь, а потом передумал.

– Замужняя она, Анатолий Кириллович… – сказал Грядкин. – Вот к мужу и уехала.

Прокопьев ахнул. «Вот тебе и Коля-Николай, растет на грядке… – озадаченно подумал он. – Мы думали – живет себе маленький человек. А у него поди ж ты какие мексиканские сериалы кипят»…

– Ну уехала и уехала… – примирительно сказал он.

– Нет! – вдруг хлопнул по столу Грядкин. – Эта женщина моя. Все сделаю, все стенки лбом прошибу, но она будет со мной!

– Ого! – сказал Прокопьев. – Решительность и упорство – это хорошо. Но прошу тебя – когда будешь прошибать стенки, не нарушай уголовный кодекс.

– Да что вы, Анатолий Кириллович, я законы знаю! – ответил Грядкин. – Все в пределах дозволенного. – Я же хочу жить долго и счастливо.

– Вот именно… – сказал Прокопьев. – Вот именно.

Он налил снова. Тут на столе запищал вызов внутреннего телефона. Прокопьев взял трубку, послушал и коротко сказал:

– Ага, идем.

Он положил трубку и подмигнул Грядкину:

– Ваганов освободился, зовет к себе. Тоже старик с тобой проститься хочет. Может и не отпустит – кто же ему будет запчасти к его драндулету поставлять?

– Это вопрос решаемый… – усмехнулся Грядкин. – Это мы решим… Эх, Анатолий Кириллович, если бы вся жизнь состояла из таких вопросов, как легко было бы жить!

Они выпили, застегнулись, нацепили галстуки и пошли к военному прокурору.

Глава 12

– Я приехал… – сказал он в телефонную трубку.

– Ну и что? – ответила она.

– Мы встретимся? – спросил он.

– Когда?

– Сможешь сегодня?

– Эх ты, Коля-Николай… – сказала Ирина. – Сегодня не могу. У сына соревнования – пойдем всей семьей. Хоть он меня не особо и звал…

Они помолчали.

– Тогда завтра… – сказал он.

– Хорошо. Позвони мне.

– Хорошо… – сказал он. – Я тебя люблю.

Она промолчала.

– Я тебя люблю… – снова сказал он.

– Коля, давай не будем. Ты бы знал, как мне тошно… – проговорила она и повесила трубку.

Грядкин еще послушал гудки, будто было возможно, что сейчас в трубке снова зазвучит ее голос, а потом тоже повесил трубку. Он приехал в этот город две недели назад и за это время видел Ирину раза три почти мельком, по часу-два. Она будто избегала его. Грядкин не был психологом, но и без этого понимал, что попытки усидеть на двух стульях не только мучают Ирину, но и надоедают ей. Рано или поздно, понимал Грядкин, ей такая жизнь неминуемо надоест, и тогда, Грядкин надеялся, она, наконец, выберет его. При этом в глубине души он признавал, что она скорее выберет сына, а это значит – останется в семье.

То, что она до сих пор принадлежит Александру и на бумаге, и в постели, сводило его с ума. Иногда он не мог заставить себя прикоснуться к ее телу – ведь только недавно его касался другой, хозяйничал, делал все, что хотел. Грядкину мучительно хотелось спросить у Ирины, как именно у них с мужем все бывает – как долго, как часто, в каких позах. Он думал об этом и наедине, и пару раз мысли становились такими нестерпимыми, что он вскакивал с постели и убегал в ванну, где окатывал себе голову холодной водой.