Двуллер-2: Коля-Николай

– Хвосты крутить… – задумчиво сказала Ирина. «Сама же хотела городской жизни… – подумала она. – Вот и хлебай полной ложкой».

– Зачем ты так говоришь, сынок… – сказала она. – В деревне тоже люди живут.

– Ага! – насмешливо ответил он. – Свинопасы и алкаши.

– А в городе что, алкашей меньше? – спросила она.

Мишка дернулся – Александр во время этого разговора яркой иллюстрацией спал на диване, пуская слюну на подушку. Не найдя, что сказать, Мишка отошел от матери, всем видам показывая: «Да катись ты, куда хочешь»…

Ирина вздохнула. «За что же мне все это? – подумала она. – За что?». Можно было бы подумать, что за измену, но не выходило – жизнь пошла наперекосяк намного раньше, чем она изменила мужу. Так и не решив, она взяла сумку, посмотрела в мишкину спину и вышла из квартиры.

Глава 2

– А ты не сильно-то раздухарился? – вполголоса спросила Ирина Грядкина.

Они сидели в каком-то модном ресторане. По залу сновали официантки в коротких юбках цвета густого красного вина, и в белых фартуках. Грядкин заманил ее попробовать суши. Чтобы не опростоволоситься, он загодя сходил сюда один – на разведку. Но виду не подавал.

Им принесли меню.

– Ого! – сказала Ирина. – С картинками!

Она полистала страницы, почитала подписи под ними.

– Н-да… – протянула она. – Хоть и с картинками, а понятнее не стало.

– А чего тут понимать? – с видом здешнего завсегдатая сказал Грядкин. – Суши – это рис с разной рыбой. Рыба сырая.

– Сырая? – переспросила удивленно Ирина.

– Ну да… – отвечал Грядкин. – Самая модная нынче в нашем городе еда.

– Это кто же такое придумал? – спросила Ирина, с сомнением глядя на картинку в меню.

– Японцы. Это японская кухня… – ответил Грядкин.

– А кусок мяса – это не японская кухня? – спросила Ирина.

– Да ладно тебе… – засмеялся Грядкин. – Это вкусно.

Подошла официантка, они заказали. Настала тишина. Грядкин и Ирина смотрели друг на друга. Грядкин удивил ее – глаза у него сияли, как не сияли уже давно. Он встречал ее на вокзале с букетом цветов, на который оглядывались все вокруг. Комнатка его, правда, была убогая, но Ирину убогостью было не напугать. Умилил ее подарок – Грядкин подарил ей белье, она такого и не видела (давно не ходила не только по дорогим магазинам, а вообще ни по каким, покупала все на базаре). Правда, когда пошла в ванну переодеваться, оказалось, что с размером Грядкин не угадал – трусы были великоваты и топорщились на заднице. «Это за какую же толстуху он меня держит?» – чуть расстроенно подумала Ирина. Но потом решила и на это махнуть рукой – в конце концов, когда ей кто-то делал подарки?

Ночью все было будто в первый раз, так они отвыкли друг от друга. Потом Ирина все никак не могла заснуть – дома она уже давно спала отдельно от Александра, не переносила исходящей от него алкогольной вони. А тут рядом дышал человек. «Когда такое было, уж и не помню… – думала Ирина. – Спит как малое дитя. Зачем я ему? Забыл бы меня уж давно. А если бы забыл?».

Она поняла вдруг, что теперь он ей нужнее, чем она ему, а может, так всегда и было. Все эти годы она ждала его писем, телефонных звонков – они позволяли ей перемогаться, перетерпеть то, что ждало ее дома.

«Но если мне там так плохо, чего же я за это все держусь? – подумала она. – Мишка? Неужто и правда никогда не проснется в нем, что я мать? За что мне это все? Я что – бросила его на вокзале?»

По телевизору в одной из жалостливых передач недавно показывали, как сын ищет свою мать, отказавшуюся от него когда-то то ли по молодости, то ли еще по чему, в больнице. Как водится, телевизионщики ее нашли и привели в студию. Ревела она, ревел сын, ревели все, в том числе и Ирина у телевизора. Мишка был дома, и она хотела, чтобы он тоже на это посмотрел – может, и поймет, что мать главный человек. Но Мишка так и не оторвался от компьютера.

Ирина глядела в потолок, и представляла, что Мишка вдруг говорит: «Мама, я тебя люблю, как я тебя люблю – ты не представляешь!». От этих мыслей по щекам у нее потекли слезы. Ей почему-то хотелось верить, что когда-нибудь она услышит эти слова – надо только потерпеть. «Не может же так быть, ведь даже у зверей детеныш мамку признает…» – подумала она.

Она гладила Грядкина по голове, а представляла, будто это мишкина голова лежит у нее на плече и маленький Мишка сопит рядом с ней во сне. «Баю-баюшки-баю…» – беззвучно запела она, как пела Мишке когда-то, когда еще никто и подумать не мог, как повернется жизнь. Ирина не спала еще долго, то давясь слезами, то улыбаясь.

– О чем думаешь? – спросил Грядкин, и Ирина очнулась.

– Так, ни о чем… – ответила она.

Они снова уставились друг на друга.

– Так на чем ты разбогател? – спросила Ирина, лишь бы что-нибудь спросить.

– Торгую… – ответил Грядкин. – Торгую. Пошло дело.

Глаза его горели, на губах была улыбка, какой Ирина еще не видела: торжествующая улыбка победителя.

Тут им принесли суши. При них оказались палочки. Вот ради этих палочек Грядкин и привел сюда Ирину. Суши, не так давно появившиеся в городе, были почти для всех еще не столько еда, сколько аттракцион.