Двужильная Россия

Нота Молотова³⁸ о массовом насильственном уводе наших людей в немецкое рабство. Карлов получил выговор за то, что мы задержались с опубликованием ее. Произошло это потому, что очень трудно принять весь текст по радио. Да еще и не переврать.

Меня, в числе других, послали за «откликами» в инженерный батальон – километров за семь. Вместо того я отправился в деревушку в километре отсюда – в загрядотряд. (Не все ли равно? Да к тому же практика меня убедила, что такой материал далеко не всегда идет.)

Подразделения находились в поле, на занятиях. Я поговорил с командиром – он лежал на пригорке. Вскоре подошли два вызванных им взвода. Все с автоматами, большинство в орденах и медалях. Прекрасная выправка. Многие из них были под Сталинградом. Митинг. Командир (орден Красного Знамени) прочел вслух принесенную мной газету с текстом ноты. Слушали равнодушно, скучно, да и чтец, кстати сказать, был не Яхонтов. Потом выступление замполита. Казенные, штампованные, серые слова. Как не умели мы говорить! Какая низкая словесная культура! Двадцать пять лет Россия говорит с трибуны – и все еще не вышла за пределы месткома. Сплошной всероссийский местком. Ни одного оратора не появилось за эти четверть века, кроме ныне покойных Луначарского⁴⁰, Троцкого⁴¹ и Кирова⁴².

А ведь чувствовать можем. И как еще чувствуем! А выразить свои чувства и мысли: оо, толстовский Аким с его «тае, тае»!..

17 мая

Второй день занятий. Утром, к 9 часам, собираемся в саду перед хатой, где общий отдел Помарма. Строимся вместе с политотдельцами. Это в полукилометре от нашего Воложанчика. Командует нами Чванкин – рослый, упитанный, красивый. Кругом цветут яблони.

Вчера от девяти до часу занимались фортификацией пехоты. Промаршировали за Семеновку, в так называемый инженерный городок. Там в открытом поле сделаны траншеи и всякого рода заграждения. Нам объясняли, как сооружаются они. Тема: стрелковый взвод в обороне. Четыре часа под палящим, совсем июльским солнцем, в степи, где ни деревца, ни кустика. Я истекал потом. Хоть бы кусочек тени! Счастье, что нас не заставили самих работать лопатой – а сначала ведь так и предполагалось. Двухчасовой перерыв. Вернулись к себе, в Волжанчик, усталые, покрытые пылью, мокрые от пота, черные от грязи и загара. Обед, отдых! С трех до девяти – изучение связи и знакомство с пистолетом ТТ. Это было куда приятнее. Занимались в саду общего отдела, лежа на траве, под белыми, как невесты, яблонями! Нам показывали устройство и работу полевых телефонов – фонического и индукторного, – и раций РБ и РБМ. Сами настраивали на определенную волну. Отдельные группы переговаривались между собой.

Изучение ТТ происходило совсем по-домашнему. Собрались в овраге, на травке, около нашей типографии. Карлов был тут же, в качестве такого же ученика. Вообще занимаются капитаны, майоры, подполковники. Сегодня в девять утра знакомились с химзащитой. Снова яблоневый сад, но другой – около АХО. Химики были в восторге, что у них нашлось столько слушателей. Первым делом всем раздали противогазы. Я тоже получил – третий по счету за время войны. На противогазы на фронте смотрят как на ненужную обузу, и легче всего с ним расстаться.

Демонстрировали нам иприт, надевание и снятие противоипритного костюма, производили опыты с хлор-пикрином. В колбе, куда пустили газ, билась и умирала мышь – все смотрели с любопытством. Потом появилась застекленная клетка, откуда мирно поглядывала на толпу красивая тигровая кошка, не подозревая, что ее ждет. Пустили газ. Скоро кошка понурила голову, с усов ее свесились нити слюны и слез. Кошка истекала слезами. Послышались голоса, требующие прекратить жестокий опыт и даровать смертнице жизнь. Лектор пошел навстречу, как он сказал, «требованию масс», и кошка осталась жива.

Доброе русское сердце.

Цветущие фарфоровые яблони, синее небо, яркая зелень, солнечный зной – весна, май, жизнь, – и на этом фоне мертвенно-белые уродливые хари противогазов, речь о ядовитых газах, страданиях, смерти; но все это спокойно, даже весело, с остротами, со смехом.

Потом, построившись цепочкой, мы надели противогазы и вошли в палатку, наполненную парами хлор-пикрина. По команде на несколько секунд сняли маски, зажмурив глаза и задержав дыхание. Через 35 секунд я судорожно опять натянул противогаз: нестерпимая резь в глазах, в носу, кашель. Обычная норма – 40 секунд.

Демонстрировали нам немецкие средства химической войны и защиты.

Я не верю в возможность применения немцами ОВ. Палка о двух концах. Английская, да и наша авиация показали, что с этим шутки плохи. Понадобится – мы зальем всю Германию ипритом. Да кроме того, немцы должны хорошо знать, что мы прекрасно подготовлены к химической войне.

Затем скучнейший урок – структура дивизии, полка, батальона, роты, взвода, их состав, их вооружение. После обеденного перерыва – топография. На этот раз мы собрались в школе, ныне нашей типографии. Снова, как в гимназические годы, я сидел за партой и записывал слова преподавателя.