Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке

В той же самой башне восемь лег просидел В.Л. Долгорукий, доставленный в 1730 г. в сопровождении 15 солдат во главе с капитаном М. Салтыковым. Капитан привез с собой жену и ее дворовых девушек. С большим трудом игумену Варсонофию удалось выпроводить из мужского монастыря женщин (448, 19–24). Когдаже в 1745 г. власти вознамерились перевести на Соловки вместе с бывшим императором Иваном Антоновичем все его семейство и прислугу, в том числе женскую, то архангелогородский архиерей писал, что еще основатели Соловецкого монастыря святые Зосима и Савватий узаконили, «да бы в оной лавре не токмо в монастыре женскаго полу, но и мущин без бород, також-де и из скотов женскаго полу на тамошнем острову содержать запрещено, которое и поныне по их узакононению також содержится» (410, 119). Впрочем, если бы государыня указала посадить Брауншвейгское семейство в монастырь, с традициями и узаконениями святых отцов никто бы и не посчитался. Ивана и его родных поселили в Холмогорах, так как Елизавете не понравилось, что связь с Соловками прерывается на семь месяцев в году и она долго не сможет получать рапорты охраны. Особо знатные секретные узники имели льготы: они сидели не в монастырской, а в собственной одежде, им разрешали брать с собой прислугу из крепостных (у Долгорукого было пять слуг). Ели они, как и все узники, при свече, которую к ним приносили только на время обеда, зато посуда у них была из серебра В описи вещей, оставшихся от Толстых, учтены дорогие вещи: лисьи шубы, епанча, кафтаны, камзол, сюртук, серебряная и оловянная посуда с ножами (вещь невероятная для обыкновенного колодника), золотые часы, серебряные табакерки, 16 червонцев. Известно, что в первоначальной описи имущества Толстых учтено 100 червонцев, — значит, привезенные деньги они тратили на еду и на взятки (448, 38; 536, 37).

Здание тюрьмы Кирилпо-Белозерского монастыря

Кроме Соловков политических преступников держали еще в нескольких удаленных от центра монастырях: Архангельском Николо-Корельском, Кирилло-Белозерском, Ангониево-Сийском на Северной Двине, Вологодском Спасо-Прилуцком, а также в десятке других монастырей Европейской части России. Суровы были условия содержания колодников в сибирских монастырях, самыми известными из которых были Долматовский Троицкий и Селенгинский Троицкий. Они становились настоящей могилой для живых (655, 21–25; 795, 295–296). Впрочем, уморить узника можно было и не только на Соловках или в Селенгинске, но в любом другом монастыре. Из описания заточения Арсения Мациевича в Николо-Корельском монастыре в 1760-х гг. и других описаний видно, что многие монастыри (кроме Соловков) не были приспособлены к содержанию секретных узников. Ссыльного Мациевича поместили в каземат под алтарной частью собора, рядом поселилась охрана из инвалидов. У опального архиепископа был свой повар, отдельная кухня. Он пользовался в монастыре большой свободой, вел вольные беседы с охраной, посетителями, монахами, произносил проповеди, сурою укоряя монахов за повальное беспробудное пьянство, что и стало в 1767 г. причиной доноса на него (591, 501–518). В Суздальский Спасо-Евфимьевский монастырь традиционно посылали сумасшедших «до исправления в памяти», а также различных сексуальных извращенцев. В монастыре кончил свою жизнь и знаменитый монах-предсказатель Авель. Профиль монастыря как сумасшедшего дома был утвержден указом Екатерины II, приславшей в 1766 г. туда первый десяток сумасшедших колодников. Умалишенных охраняли и содержали так же сурово, как и политических узников, причем об их «опасном» политическом бреде следовало доносить по начальству (602, 21).