Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке

Перед отправлением на каторгу и поселение большинство преступников наказывали кнутом или батогами, а также их увечили клещами и ножом и наверняка клеймили. По сводным данным 1725–1761 гг. (ср. Табл. 5 и 6 Приложений видно, что число ссыльных на каторгу и поселение составляет 1616 человек, получивших же различной степени телесные наказания и обезображивание 1550, или 96 % от общего числа приговоренных. Следовательно, от телесного наказания были освобождены всего лишь 166 счастливцев. 121 человека перед отправкой не наказывали, так как вместо наказания им зачли пытки во время следствия. Все остальные 1429 подверглись телесным наказаниям, причем плети и батоги получили всего 123 человека, или 7, 9 % от общего числа сосланных. 912 человек были биты только кнутом, 328 приговоренных не только покалечили кнутом, но и вырвали им ноздри. Кнута в сочетании с урезанием языка удостоились 28 каторжан, и, наконец, 19 приговоренным к каторге вырвали ноздри, урезали язык и били кнутом. Столько же человек были покалечены другими способами. Так, о семеновском солдате Александре Дубенском в 1743 г. в реестре ссыльных сказано: «Кнутом, а по отрублении левой руки по кисть, в Камчатку в работу» (8–2, 172). Таким образом, из 1616 сосланных кнут и различные калечащие наказания перед ссылкой получили 1306 человек, или 80, 1 %! Из них покалеченных клещами и ножом было 394 человека, т. е. почти каждый третий каторжник имел рваные ноздри или был лишен языка При этом наверняка на лице всех 1550 человек поставили клейма.

Отправка каторжных существенно отличалась от высылки опальных в дальние деревни, в тюрьмы, монастыри или в сибирское поселение. По-видимому, уже в первой половине XVIII в. из приговоренных к каторге стали формировать большие группы в особых пересылочных тюрьмах. Естественно, политических преступников смешивали с уголовными — так в России было почти всегда. Возможно, образцом для организации конвоев служила доставка рекрутов и работных в Петербург из разных губерний. Собранные из разных мест партии концентрировались на перевалочных пунктах, а потом, скованные и помеченные на руках особой татуировкой в виде креста, они двигались под конвоем к месту назначения. По такому же принципу мелкие группы каторжных и ссыльных в Сибирь собирали в нескольких центрах. В Вологде формировались партии для Севера, в Петербурге — для Северо-Запада (отсюда «обслуживались» каторги в Рогервике, Кронштадте, «канальное строение» на Ладоге, Вышнем Волочке). Но самым крупным местом сбора каторжных стала Москва. Здесь, в главном тюремном остроге и в Бушрской тюрьме, собирали партии для отправки в Оренбуржье, на Урал и в Сибирь. В первой четверти XVIII в. сибирская каторга была некоторое время второстепенной, уступая строящемуся Петербургу, но к концу 1720-х гг. поток ссыльных в Сибирь возрос и с тех пор никогда не ослабевал. Отправки из Москвы каторжные ждали месяцами. Затем, когда скапливалось не менее 200 человек, составляли и уточняли списки колодников, назначали конвой, выделяли деньги на содержание каторжных в пути. В партию включали всех без разбора — политических и уголовных преступников, рецидивистов и сосланных помещиками по закону 1762 г. непослушных крестьян, убийц и бродяг. Из Москвы партии уходили два раза в год, весной и осенью. В 1770-е гг. число колодников, которых приводили в Сибирь, достигало 10 тысяч человек ежегодно (392, 39, 46; 578, 3-11).