Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке

Но не всегда родственникам умершего ссыльного сразу же позволяли выехать из ссылки. Вдова умершего в Березове в 1747 г. Остермана, Марфа Ивановна, получила свободу лишь в 1749 г., да и то, по-видимому, с условием пострижения ее в монастырь (471, 68, 354, 331). В основном же по возвращении из ссылки они считались правоспособными подданными и, в зависимости от обстоятельств освобождения и от ситуации при дворе, могли служить, жениться и выходить замуж. Особой и совершенно несчастной была судьба приближенных Брауншвейгской фамилии. Как известно, в 1744 г. бывшего императора Ивана Антоновича и его родителей вывезли из Раннен-бурга в Холмогоры. В Ранненбурге были оставлены, как уже сказано выше, только некоторые из членов свиты: фрейлина Юлия Менгден, полковник Гаймбургер и другие. Никакой вины за ними не числилось, и тем не менее их продержали под арестом 18 лет! И лишь в 1762 г. Екатерина II распорядилась освободить Юлию Менгден «от долголетняго ея страдания сидением под арестом и всемилостивейше повелевает ей возвратиться к матери ея в Лифляндию» (410, 316).

Рассмотрим судьбу приговоренных к каторге. Обобщенно говоря, каторга была формой ссылки. А термин «ссылка» — родовое понятие физического насильственного удаления преступника Как уже сказано выше, заставлять политических и иных преступников упражняться на казенных работах стал, с присущим ему размахом, Петр I. Разумеется, и раньше преступников приговаривали к тяжелым работам, но это оставалось лишь формой монастырского смирения: «Велели их за их вину держати в Кирилове монастыре в смирении в черной работе и [чтоб] в иные ни в какие в покойные службы их не посылали» (224, 2–3). В XVII в. «посоха» — крестьяне строили укрепления — «засечные черты». Горожане же возводили крепости, но масштабы этих работ не шли ни в какое сравнение с тем, что предпринял Петр I. Начало этому грандиозному «эксперименту» по использованию подневольного труда на огромных стройках было положено Петром после Азовского похода 1696 г., когда стали поспешно укреплять взятый у турок Азов, а неподалеку заложили крепость, город и порт Таганрог. Сюда, на окраину государства, привести «посоху» было весьма сложно. Поэтому Азов быстро превратился в место ссылки стрельцов и других политических и уголовных преступников, которые и работали на стройках. При строительстве Петербурга, Кроншлота, загородных дворцов азовский опыт пригодился. В сентябре 1703 г. Петр писал князю Ромодановскому в Москву: «Ныне зело нужда есть, дабы несколько тысяч воров (а именно, если возможно, 2 тысячи) приготовить к будущему лету, которых по всем приказам, ратушам и городам собрать по первому пути» (557а-2, 558). В петровское время заметно расширилось использование каторги как средства наказания. Ее назначали за самые разные преступления, а также заменяли ею смертную казнь (587-3, 1404; 587-4, 1924, 1951; 587-5, 3154).

Сосланные на каторгу различались по степени поражения их в правах. Те, кого отправляли на определенный срок или «до указу» (да еще без телесного наказания), прав своих не теряли и по окончании каторги или ссылки могли вернуться в общество. Совсем иначе обстояло дело с теми, кого отправляли «в вечную работу», «навечно», «по кончину жизни», «до скончания лет». Их вычеркивали из числа правоспособных подданных. Они теряли свою фамилию, имя, на лицах им ставили «знаки» и их считали заживо похороненными. В указе Петра I 1720 г. сказано, что с каторжниками, сосланными на «урочные годы», родственникам (женам и детям) можно было «ходить невозбранно». Женам же тех, «которые сосланы в вечную каторжную роботу», разрешалось, по их усмотрению, идти заново замуж или в монастырь, или жить в своих деревнях, так как супруг такой женщины был как бы заживо похоронен («понеже мужья отлучены вечно, подобно якобы умре» — 587-6, 3628).