Дыхание богов

Lepidodactyluslugubris – небольшая ящерица из семейства гекконов, которая встречается на Филиппинах, в Австралии и на островах Тихого океана. Бывает, тайфуны уносят их на пустынные острова. Для самца это проходит без последствий. Но с самкой совершается удивительная метаморфоза, которую ученые не могут объяснить. У гекконов вида Lepidodactylus lugubris в репродукции участвуют самцы и самки. Но если самка не находит на острове партнера, то она откладывает неоплодотворенные яйца, из которых тем не менее вылупляется потомство. В результате этого партеногенеза (форма полового размножения без участия партнера) на свет появляются только самки. Эти ящерицы также способны откладывать яйца без участия самца. Еще более удивительно то, что ящерицы, вылупившиеся из такой кладки, не являются клонами матери. Этот феномен называется мейоз. В результате гены смешиваются так, что каждая ящерица обладает особыми, свойственными только ей признаками. Таким образом, через некоторое время на пустынном острове в Тихом океане образуется колония гекконов-самок, все члены которой совершенно здоровы, не похожи друг на друга и размножаются без участия самцов.

Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V

68. НА ПЛЯЖЕ

Когда я просыпаюсь, она оказывается рядом. Такая теплая. Она прижимается ко мне. Приятно пахнет. Она все время меняется. Не животное, не растение и даже не человек. Это Мата Хари, и она божественна.

Я встаю. Солнце уже высоко в небе. Должно быть, уже 10 утра. Колокол сегодня не звонил. Я потягиваюсь. У меня каникулы! Два дня каникул в раю, на острове, с замечательной, любимой женщиной. Не знаю как, но мир, который несколько дней назад казался мне серым, вдруг обретает цвет.

Я встаю и выхожу из дома навстречу Солнцу.

Приветствую тебя, сияющая звезда.

Я жив. Благодарю тебя, мой Бог.

Мой народ еще должен быть жив. Благодарю.

Я любим. Благодарю тебя, Мата Хари.

Я люблю. Еще раз благодарю, Мата.

Я больше не один. Теперь я «вдвоем».

Что же касается Афродиты… Чем больше я об этом думаю, тем меньше она мне интересна. Удивительно, насколько женщина может завладеть твоим разумом, и вдруг ты понимаешь, что ошибся. Мне кажется, что Афродиту нужно скорее жалеть, чем желать.

Я продолжаю обдумывать то, что сказал Гермафродит: «Ей доставляет удовольствие соблазнять, а не любить». «Она получает жизненную энергию, выкачивая энергию из других». Я, конечно, догадываюсь, что Гермафродит сводит таким образом счеты с матерью, но он не мог выдумать все это. Афродита питается желанием, которое она вызывает. Самое страшное для нее было бы оказаться одной, лишенной восхищения окружающих.

Бедная Афродита. Но даже откровений ее сына оказалось недостаточно, чтобы заставить меня оторваться от нее. Мне было необходимо встретить настоящую любовь, чтобы я увидел западню.

Почему я был так очарован ею? Может быть, потому, что меня поразила собственная беспомощность, когда я был с нею? Или же мне было интересно узнать, смогу ли я преодолеть стоящие передо мной препятствия. Всегда хочется узнать, на что ты способен.

Я смотрю на спящую Мату Хари. Она что-то бормочет во сне. Наверное, ей что-то снится. Я не могу разобрать ни слова. Целую ее в шею. Одна женщина превращает меня в раба, другая освобождает. Лекарство и яд состоят из одного вещества, разница только в дозе.

Я бужу голландскую шпионку поцелуями.

– М-м-м-мм… – ворчит она.

Я добрался до ее нежной шеи.

– Отстань. Я хочу спать, – говорит она, зарываясь в одеяла.

Мне вдруг очень хочется подать ей завтрак в постель. Я решительно выхожу на улицу. Вокруг ни души. Я иду в Мегарон и набираю еды на поднос. Времена года охотно помогают мне.

Я возвращаюсь, насвистывая детскую песенку. Постель пуста. Я слышу, как в ванной льется вода, и тоже залезаю под душ.

Я замечаю, что мы начали жить как пара смертных.