Дыхание богов

Несколько эротичных минут в душе, и Мата Хари достает из шкафа купальные костюмы – черное бикини для себя, а мне синие плавки. Мы берем полотенца, солнечные очки и даже зонтик. Мы выходим из дому, собираясь как следует провести свободный день в Олимпии. Мы идем на пляж.

Там уже много богов-учеников в сандалиях и купальниках, с полотенцами на шее. Мимо проходит Эдит Пиаф, напевая «Мой легионер»: «Он был красив, он был высок, он пах, как в жаркий день песок, мой легионе-е-е-е-е-р».

– Привет, Мишель, привет, Мата, – здоровается певица.

Мы идем за другими учениками и попадаем на песчаный берег, которого я не видел раньше, потому что приземлился намного севернее. Это место для отдыха, напоминающее спортивный клуб при отеле на «Земле-1».

У моря расположен буфет, где оры и Времена года подают прохладительные напитки со льдом, фруктами и соломинками.

Ученики беседуют между собой. До меня доносятся обрывки разговоров. Двое обсуждают историю «Земли-1», пытаясь понять, что происходит на «Зем-ле-18».

– Афиняне опередили других благодаря одной мелочи, которую изобрел гражданин Афин. Скамьи гребцов стали обивать кожей, и гребцы могли теперь скользить вперед и назад по скамье. Таким образом, руки их теперь сгибались под одним углом, и они выиграли десять процентов мощности. Этого было достаточно, чтобы побеждать в сражениях.

– Греки побеждали на море, а римляне – на земле.

– Да, но если греки ограничивались тем, что назначали наместником лояльного к ним царя, римляне проводили настоящую оккупационную политику на захваченных территориях, оставляли там постоянный гарнизон. Они хотели быть уверены, что соберут свои налоги.

– Как бы то ни было, римляне оставили после себя дороги и много памятников.

– Да, они строили дороги, чтобы лучше грабить завоеванные земли. На закате римской империи в столице было собрано столько богатств, что они уже не знали, куда девать деньги.

– Почти как испанцы после завоевания Америки. Переизбыток золота разрушает империю.

Я понимаю, что в Олимпии готовят не только отличных правителей, но и теоретиков божественного ремесла.

Рядом двое других учеников беседуют о бунтах.

– Я знаю, что с этим делать. Нужно найти зачинщиков и изолировать их. Остальные будут предоставлены сами себе. Во время восстания бунтовщики становятся сообществом. Полиция, чтобы лишить их мотивации, должна заставить восставших снова стать отдельными личностями. По одиночке они беззащитны и не хотят проблем.

Я больше не хочу слышать разговоров «о работе».

Рядом одни боги-ученики играют в шахматы на походном столике, вкопанном в песок, другие – в го, в ролевые игры, в «Ялту» – игру, в которой на треугольном поле передвигаются белые, черные и красные шахматные фигуры.

Густав Эйфель против Прудона и Бруно.

– Привет, Мишель, привет, Мата! Хорошо провели ночь? – подначивает Эйфель.

– Никто не заметил, как вы ушли вчера вечером. Скрылись, как воры, – добавляет Бруно.

Не придумав оригинального ответа, я здороваюсь с остальными.

– Привет, Жорж.

– Привет!

Сегодня утром нет занятий, сражения, напряжения, и я чувствую себя необыкновенно легко.

– Давай сядем здесь, – предлагает моя спутница, указывая на свободное место, где можно постелить полотенца, – между Лафонтеном и Вольтером.

– Отлично, – соглашаюсь я, надевая солнечные очки.

На берегу двое учеников играют в волейбол, перебрасывая мяч через сетку.

Я подхожу к группе учеников, играющих в карты. Я не сразу узнаю, что это за игра. Потом вспоминаю, что читал о ней в «Энциклопедии»: это Элевсинская игра. Она отлично подходит к этому месту, потому что игрокам нужно найти… правила игры.

Другие ученики купаются. Кажется, вода довольно прохладная. Они заходят в воду постепенно, обливая шею, плечи и живот. Эдит Пиаф напевает, чтобы подбодрить себя: «Нет, я ни о чем не жалею».

– Хорошая вода? – спрашиваю я.

Передо мной возникает сатир и тянет за руку:

– Хорошая вода, – повторяет он.

– Оставь меня в покое, – говорю я.

– Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое.

Эти сатиры со своей манией всех передразнивать прямо наказание какое-то.

– Сначала немного холодно, а потом уже и вылезать не хочется, – отзывается Симона Синьоре. Она стоит в воде по шею.

Я вытягиваюсь на полотенце.

– Что будем делать?

– Отдыхать, – отвечает Мата Хари.

Мне кажется несколько безнравственным вылезти из постели, чтобы спать на пляже, но я подчиняюсь. Вдруг кто-то загораживает солнце.

– Можно сесть рядом с вами? – спрашивает Рауль Разорбак.

– Конечно, – разрешает Мата Хари.

Мой друг устраивается на песке.

– Я хотел сказать тебе, Мишель, что твои люди-дельфины и китовый порт… В общем… В общем, мне очень жаль, что так вышло.

Он говорит так, словно его народ действовал сам по себе. Словно он отец детей, которые случайно разбили окно мячом.

– Ты сожалеешь, что дал тем, кто выжил, сбежать морем? – усмехаюсь я.