Дыхание бури

Я сердито мотнул головой, отгоняя тошноту. Рука скользнула по стене, сорвалась – я пошатнулся, но тут же выпрямился. Удушливое облачко посыпавшегося на меня крошева растянулось широкой лентой, завиваясь спиралью у самой головы; из трещины за спиной в свод ударил высушенный веками сероватый фонтан пыли. Отплевываясь, я отбежал немного вперед, отчаянно моргая слезящимися глазами. Страстно хотелось ругаться, чуть ли не выть от бессильной ярости, – но запас ругательств у меня закончился на горропе, а орать с пересохшим горлом – то еще удовольствие.

Да мучить побаливавшую голову собственными воплями желания не возникало. А в катакомбах акустика была не то чтобы плохой – нет, она была великолепной. Но в пределах полутора-двух метров от источника великолепие заканчивалось, и все звуки глохли. Примерно такого же эффекта добились проектировщики Ядра в Имперском дворце, но там он не вызывал ни малейшего удивления: подобранные правильно материалы, настройка шумоподавителей, продуманная до мелочей планировка – вот и весь секрет. Почему тоже самое происходило на любой глубине в катакомбах Сейт-Сорра, опровергая все расчеты и теории, – до сих пор ответа никто не смог дать.

Возраст катакомб трудно было оценить. Раскопки, анализы находок убедительно свидетельствовали об одном: одиночки и небольшие группы килрачей забредали сюда еще в до-имперские времена, за тысячу Оборотов до Граастах'ха, еще когда спазмы тверди Зорас'стриа не подняли перешеек, открыв на горе зарождающейся цивилизации путь горропам с южного архипелага. Экспедиции проникли до нижних ярусов Разломов, совершили громадную работу по картографированию сети туннелей и коридоров над Разломами и поверхностью земли, но глубже проникнуть не смогли. Архивы хранили упоминание о семидесяти одной экспедиции вглубь катакомб – и не одной записи об их дальнейшей судьбе; сколько было неизвестных хронистам попыток – знали, наверное, лишь Ушедшие. Менялись Кланы, снаряжавшие экспедиции, менялось техническое оснащение, менялись подходы – не менялся лишь итог. Спускавшиеся ниже последних ярусов Разломов сперва теряли всякую связь с поверхностью, а затем исчезали с экранов и так практически бесполезных в глубинах сканеров, детекторов. Семьдесят одна пропавшая экспедиция обогатила Империю лишь мрачной, циничной поговоркой: «Идти под Разломы» – стало синонимов верной смерти.

Аккуратно балансируя на покатой, почти неразличимой в алом тумане поверхности, я сухо рассмеялся: готов сточить когти, если этот туннель не вел к нижним ярусам Разломов. Что было крайне неприятно – даже если не соваться глубже, в бесконечном лабиринте нижних ярусов можно бродить до смерти. Окажись я здесь Оборотов на пятьсот раньше, мне оставалось бы уповать только на милость Ушедших – или рисковать, ища выход наверху: самому, без карт и оборудования выбраться из нижних ярусов, без меток и созданной позже сети ориентиров было бы невероятной удачей.

Впрочем, сегодня у меня неприятного хватало – и ничего, жив, даже не очень сильно потрепан… Вот только браслет – я с неприязнью глянул на инъектор с опустевшими капсулами на запястье. Я совершенно не помнил, когда нацепил его, заправил тремя самыми сильными стимуляторами и умудрился вдобавок потерять где-то аптечку. Не было же в этом никакой необходимости, не мог я себя настолько плохо чувствовать! А ведь еще не закончилось действие предыдущих препаратов и подстегивать еще сильнее организм… Я вздохнул, перепрыгивая очередную трещину: что уж теперь поделаешь! Вот выберусь, задам всем, кого увижу пару очень неприятных вопросов – и придется на день-другой отдаться во власть целителей. Я не очень обольщался: препараты позволяли выкладываться полностью, но для нервной системы такое издевательство бесследно пройти не могло.

Туннель неожиданно раздался в стороны, превращаясь в небольшую, вытянутую пещеру с парочкой сталактитов по центру. Я на всякий случай подозрительно огляделся по сторонам, но ничего особенного не заметил: пещера как пещера. И только по прошествию пары минут заметил, что окружающее меня алое свечение гаснет, уступая место густой, почти осязаемой тьме. Глаза кольнуло, точно в них воткнули по острой игле.

Я остановился, зажмуриваясь. Зрение перестраивалось на восприятие видимой части спектра – следовало немного подождать, пока адаптируется мозг.

Я облегченно вздохнул – немного рановато, но сейчас годилась любая хорошая новость. Здесь свет мог быть только благодаря световодам с поверхности, с вершин хребта надо мною. А это в свою очередь означало одну-единственную вещь: спуск закончился.

Впереди был нижний ярус Разломов…