Дыхание грозы (Полесская хроника - 2)

- Как же и жить, если не тешить! Не надеяться, - еще горячее зачастил старик. - Одной надеждой только и держаться еще можно! Только и надеешься, что бог насмотрится - и кончится его терпение!

- Не надейтесь, тато, на своего бога...

- Не говори, - загорелись глаза старика. - Не гневи его! Вот из-за етого, может, все и получается! Что не почитают, что каждый оскорбляет его! -Поетому он, может, и подумал: хоть передушите, пожрите один другого, если вы все такие ко мне!.. Не смейся! - закричал он, уловив на лице сына насмешку. Слушает, как умный чудака какого. - Не смейся! - приказал Евхиму.

Евхим погасил усмешку.

- Бог! Где он, етот ваш бог! - сказал Евхим вдруг нетерпимо, раздраженно. - Если тут такое делается, а он - хоть бы что!

Глядит да молчит! За большевиков еще, похоже, старается! Безбожникам помогает!

Старик перекрестился.

- Не городи! Не поддавайся дьяволу, который нашептывает тебе! Видит он все, бог, ждет своего часу! И если увидит, что - время, - скажет свое! Скажет! Увидишь!.. Придет етот час! Будет ето время! Перемеряется ето все наново.

Увидишь! Бог скажет свое!

- Дак подождем, - заключил Евхим будто спокойно, снова с той же скрытой, недоверчивой усмешкой.

- Сила теперь у них! - не заметил усмешки разгоряченный старик. Терпеть да надеяться только и остается!

Ждать - когда бог решит!

- Дотерпелись, дождались уже!..

- Дождемся, быть не может! Бог скажет свое!.. Чтоб поляки хоть! - вдруг переменил тон старик. Сожалея, жаждущий, будто молил: - Хоть бы те уже! Готовятся ведь давно, пишут в етих, большевистских, газетах...

Евхим только дымил, думал что-то свое. Неожиданно для старика подумал вслух, твердо, решительно:

- Все же я прихвачу где-нибудь с глазу на глаз етого рябого! И поговорю с глазу на глаз! - Он произнес "поговорю" так, что даже старик оглянулся тревожно и настороженно. Евхимовы глаза были прищурены люто, беспощадно.

Евхим как бы поклялся: - Жив не буду, если не поговорю!

- Дознаются сразу, - поостерег мягко старик с сожалением.

Евхим промолчал. Дымил цигаркой, снова опершись о подоконник. Старик сидел неспокойно, вертелся, ерзал на лавке. То поглядывал на окно, - не подслушивает ли кто? - то бросал взгляд на старуху, что все дремала сидя, то напрягал слух - что там, где Чернушкова; беспокойно размышлял, что делать.

- К начальству какому, что ли, попробовать? - посмотрел на сына, будто советовался. - Криворотого и то уже как бы жалко, что прогнали... Подступиться не знаешь к кому.. - Старик выждал минуту, подсказал, с опаской, внимательно: - Може б... к юровичскому - про которого намекал... попробовать?..

- Можно попробовать... - не удивился, не стал долго рассуждать Евхим. Может, и сам уже думал об этом. Вздохнул: - Надежды на другое нет...

Старик обрадовался:

- Сходи.

Езхим шеветьнулся. Бросил, растоптал лаптем окурок.

Громко, со всей беспощадностью сказал:

- Один выход - колхоз. Никуда не денешься! - Добавил так же беспощадно: - Все равно жить самим не дадут! Да и зачем так жить, как теперь!

Старик помолчал. Неожиданно признался:

- Не примут.

Евхим не перечил. Молча пошел к себе. Старик шагнул вслед:

- Дак сходи ж.

2

Старик посоветовал идти не по шляху: незачем лезть людям на глаза. Из хаты Евхим подался в сторону гумна, заглянул в гумно, покопался на пригуменье. Потом уже, в кортовых штанах, в лаптях, в свитке, накинутой на плечи, вышел в поле, спокойно, будто с какой-то хозяйственной заботой, направился к лесу. Тропками, не встретив никого, обошел близкие Михали, выбрался из лесу только у болота.

По кладке - из двух скользких . бревен - перешел мелкую после летней сухмени речку. За речкой снова свернул с дороги, обминул Загородки. Полем, тропинками, не выходя на шлях, держа направление на белую знакомую церковь, и добрался до местечка.

В местечке пошел тоже не по людному главному спуску, а тихой тропкой, что вдоль яра, вдоль огородов извилисто сползала с горы. Зубрич строго запретил заходить в помещение, где он работал. Он запретил и тревожить себя: разве только по крайней необходимости; не каким-нибудь намеком, а простыми, четкими словами Зубрич ответил, что дело Евхима, в общем, ждать, когда к нему придут. Только тогда, когда встреча будет необходима, Зубрич разрешил: можно попросить его о встрече, но не заходя ради этого ни в его кабинет, ни на квартиру: сообщить через Пёлюха, которого Зубрич устроил работать на семенном складе. Домой к этому Пелюху Евхим и направлялся теперь.