Дыхание осени 2 (СИ)

Звонок настойчиво требует открыть дверь. Так нагло удерживать громкую кнопку может только один человек. Иду я, потому что мама и особенно Егорка заняты, на пороге подвергаюсь обниманиям, целованиям, отхватываю большой пакет с горячими пирожками, а потом меня отпихивают с требовательным криком:

— Бабуля пришла!

И бабушка с готовностью забывает о внучке, щедро наделяя лаской мальчика.

— А руки мыл? — заметив в его руке котлету, строго интересуется. И тут же возмущенный взгляд на меня — не уследила.

— Протер влажными салфетками, — заступается за меня Егор.

— Тьфу какая гадость! — еще пуще возмущается бабуля, и они оба идут в ванную, друг другу поливают из ковшика на руки. Егор возвращается почему-то с сухими руками, но влажными волосами и радостно оповещает:

— А у вас вода не идет!

— Мы знаем, — вздыхает мама.

— Даже холодной нет!

— Да, да, — поддакивает мама.

Я ставлю на стол бабулины пирожки, мама заканчивает с котлетами, и мы собираемся за столом. Надо же, какой он маленький, особенно, когда столько людей, и трое из них мужчины. Зато пустеет быстро. Ни Макар, ни Егор не смущаются, что меня радует, а то уговаривай поесть, как маленьких. Папа спаивает Макара самодельным коньяком, бубуля меня — самодельной вишневой настойкой, а Егора — компотом. Мама наблюдает за нами с умилением.

— Я, конечно, рада, что вы приехали, — снова бабулин строгий взгляд на меня, — но разве Егору не нужно ходить в школу?

— Да он с репетиторами дома занимается, — оправдываюсь я.

— Это не дело! Мальчику нужно общение, не все ему, как клуше, с тобой дома сидеть. С ровесниками надо контакт находить.

— Да он легко идет на контакт, — пытаюсь отбиться.

Егор следит за нашим разговором, но говорить некогда — никогда не видела, чтобы он столько ел, как бы не поплохело. Есть все-таки свои преимущества в том, что я не любитель готовить.

— Злата, — продолжает бабуля, — я понимаю, что Егор — не простой мальчик, но есть же специальные школы, лицеи, гимназии. У вас вообще академия при институте есть, а если Егор в будущем собирается делать карьеру политика, то общение, правильное общение, на всех уровнях, даже на тех, что ниже тебя по статусу, ему пригодится. Ты так не думаешь?

Я вгрызаюсь в отбивную, и бабуля делает вывод:

— Не думаешь. Ты слишком увлекалась саможалением.

— Нет такого слова! — это Егор, правильные слова — по его части.

— Зато есть такое состояние, — не теряется бабуля и так как мальчик умненький, даже вопреки моему кощунственному воспитанию, ему достается улыбка, мне — укоризненный взгляд.

— Да я как-то не думал о школе, — говорит Егор. — Меня хотели спихнуть в Англию, а там программа сильнее, чем у нас.

— А почему ты не учишься в Англии? — спрашивает мама.

— Сбежал.

— Бабуля помогла, — сдаю бабушку.

Она строго машет мне пальчиком и смотрит лукаво, мол, я ведь тоже много чего могу рассказать. Но я не ведусь, она сама не захочет расстраивать родителей и вообще ей нравится быть в курсе новостей единолично.

— Ой, — ухожу со скользкой темы, — мы же продукты в машине забыли!

— Я принесу, — поднимается Макар.

— Я помогу, — вызываюсь я.

Он не спорит, и мы выходим на улицу.

— О чем ты говорил с отцом? — спрашиваю у багажника. Оглядываюсь на окна — вроде бы за тюлью никого.

— Интересовался, какие у меня в отношении тебя планы, — усмехается, но по доброму. — Прямой у тебя отец, сразу в лоб.

— Это есть, — соглашаюсь. — А ты что сказал?

— Я тоже сказал ему прямо, что ты мне нравишься, — я едва не роняю пакет с шампанским, — но с твоей стороны этого нет.

Давлю в себе желание оправдаться и раз пошла такая пьянка, тоже говорю откровенно:

— Ты мне нравишься, но…

— Пока достаточно, — обрывает Макар и я заворожено смотрю, как в его глазах загораются зеленые звезды. Наверное, я не права, наверное, не должна чувствовать тихую радость, но я пытаюсь жить заново, и…

Макар не отстраняется, когда поднимаюсь на цыпочки и приближаю к нему лицо, не хватает меня, как колючий букет роз в охапку, а осторожно проводит рукой по щеке и, заглянув в глаза, — уверена ли? — сначала чуть дует на мои похолодевшие от ветра губы, а потом согревает своим теплом. Нежно, так нежно, и так неуловимо, что я невольно тянусь ближе и смутно ощущаю его горячие руки даже сквозь слои одежды и куртку, которую успела набросить перед выходом на улицу.

— Простудишься, — шепчет он, но не отпускает. Только губы его сползают по моей шее жаркой змейкой, чтобы вновь вернуться к губам, но едва проваливаюсь в сладкую пропасть, слышу голос с небес, мальчишеский, очень знакомый:

— Эй, вы скоро там?!

Мужские руки нехотя позволяют мне освободиться, и я задираю голову вверх. Егор приветственно машет рукой.

— Несите уже что-то вкусненькое, а то котлеты заканчиваются! — поторапливает, сверкнув на водителя недобрым взглядом, и скрывается на балконе.

Не успеваю перевести дыхание, что застали за поцелуем, как слышу позади женский голос, трясущийся от волны новостей, которыми не терпится поделиться с другими:

— Никак Злата вернулась? И не одна. С мужем, что ли?