Дыхание снега и пепла, т.1

Джейми листал библию, выбирая текст случайным образом, но теперь Кристи полностью сосредоточился на нем, повторяя слова следом. Я кинула на него быстрый взгляд; он все еще был бледен, пульс частил, но дыхание выровнялось. Совершенно очевидно, что он повторял слова наизусть, поскольку линзы его очков сильно запотели.

Теперь утолщенная ткань была полностью вскрыта, и я принялась счищать тонкие волокна с сухожилий. Скрюченные пальцы дергались, и обнаженные сухожилия резко двигались, словно стремительные рыбки. Я схватила трясущиеся пальцы и сильно сжала их.

- Вы не должны двигать ими, - приказала я. – Мне нужны обе мои руки, я не могу держать еще и вашу.

Я не могла взглянуть на него, но почувствовала, как он кивнул головой, и отпустила его пальцы. Я убрала последние волокна апоневроза с сухожилий, влажно мерцающих в плоти, спрыснула рану смесью спирта с водой и принялась зашивать разрезы.

Голоса мужчин были для меня не более чем шепот, шелест, на который я не обращала внимания, поглощенная работой. Теперь, начав зашивать, я снова услышала их.

- «Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду …»[59]

Я оторвала взгляд от ладони, утерев пот со своего лба рукавом, и увидела, что Томас Кристи теперь держал маленькую библию закрытой, прижав ее к телу свободной рукой. Подбородок склоненной головы уперся в грудь, глаза полотно закрыты, а лицо искажено от боли.

Джейми все еще крепко держал его больную руку, но его другая рука лежала на плече Кристи, и тоже с закрытыми глазами он шептал:

- «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла …»[60]

Я завязала последний узел, обрезала нить, тут же перерезала связывающие руку полосы и выдохнула. Мужские голоса внезапно смолкли.

Я взяла руку Кристи, наложила на нее повязку и мягко распрямила пальцы.

Глаза мужчины медленно раскрылись. Его зрачки за стеклами очков были огромными и черными, и он моргнул, глянув на свою ладонь. Я улыбнулась ему и похлопала его по руке.

- «Так, благость и милость твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни»[61].

Глава 24. НЕДОТРОГА

Пульс Кристи был быстрый, но устойчивый. Я опустила его запястье и приложила ладонь к его лбу.

- У вас небольшой жар, - сказала я. – Вот, выпейте это, - я подтолкнула руку под его спину, чтобы помочь сесть в кровати, что привело его в ужас. Он резко сел, запутавшись в постельном белье, и резко потянул дыхание, когда ударил больную руку.

Я постаралась тактично не заметить его замешательства, которое приписала тому, что на нем была лишь рубаха, а на мне – ночная сорочка. Она, разумеется, была скромной, и мои плечи прикрывала легкая шаль, но, думаю, он не видел женщину в дезабилье с тех пор, как умерла его жена. Если вообще видел.

Я пробормотала нечто неразборчивое и подержала чашку чая с окопником, пока он пил, потом поправила подушки.

Вместо того, чтобы отправить его в свою хижину, я настояла, чтобы он остался у нас на ночь, и я могла проследить за постоперационными осложнениями. Зная его упрямство, я была совершенно уверена, что он не станет следовать моим инструкциям, а примется кормить свиней, рубить дрова и вообще надрываться, несмотря на больную руку. Я не могла выпустить его из своего поля зрения, пока разрезы не начнут подсыхать, а это произойдет не раньше, чем на следующий день. Если, конечно, все пойдет хорошо.

Все еще не пришедший в себя после операции, он без возражений позволил мне и миссис Баг уложить его в кровать в комнате Вемиссов. Мистер Вемисс и Лиззи ушли к МакДжиллевреям.

У меня не было лауданума, но я влила в Кристи большую дозу настойки валерианы и зверобоя, и он проспал почти весь день. Он отказался от ужина, но миссис Баг, благоволившая к нему, весь вечер потчевала его пуншем, силлабабом и другими питательными эликсирами, содержащими большой процент алкоголя. Вследствие чего он, раскрасневшийся и пребывающий в полубессознательном состоянии, позволил мне осмотреть его руку.

Ладонь распухла, как и ожидалось, но не слишком сильно. Повязка натянулась и врезалась в плоть. Я разрезала ткань и, придерживая медовое покрытие на месте, принюхалась к ране.

Я ощутила запахи меда, крови, трав и слабый металлический запах свежеразрезанной плоти, но не сладковатый дух гноя. Хорошо. Я осторожно нажала возле раны, проверяя, останутся ли ярко-красные пятна, и ощутит ли мужчина острую боль, но кроме обычной опухоли, я увидела лишь небольшое покраснение.

И все же его лихорадило, так что требовалось наблюдение. Я взяла свежую полосу ткани, тщательно повязала ее поверх медового покрытия и завязала аккуратный бантик.

- Почему вы никогда не носите керч[62] или чепец? – выпалил он.

- Что? – я удивленно подняла глаза, поскольку на некоторое время забыла о мужчине, прилагавшемуся к больной руке, и дотронулась свободной рукой до моих волос. – Почему я должна их носить?