Дыхание тьмы

Дверь домика просто прислонили к стене и чем-то прижали изнутри. Стоило приложиться тараном и тонкая пластиковая пластина хрустнула и подалась. В тёмную щель тотчас выпорхнул знакомый смрад и кто-то глухо, точно цепной пёс, заворчал. Однако совсем не это заставило всех встрепенуться.

Тихо захныкал ребёнок, забубнил успокаивающий голос и кто-то негромко попросил о помощи. Заложники, те, кого захватили сегодняшним утром. Именно это нападение зафиксировали камеры на перекрёстке, после чего и была объявлена тревога. Всё это безобразие окрестили планом: «Парк».

— Заложники, — предупредил я, меняя обойму автомата, — По возможности, брать живыми. Помните, что на их месте могли оказаться ваши жёны, дети, родители.

— Я своих во Владик отправил, — пробормотал кто-то за спиной.

Через полторы недели Владивосток накрыла самая мощная, из волн заражения. Периметр прорвали сразу в нескольких местах. Люди, сумевшие ускользнуть от монстров, гибли под пулемётными очередями блокировщиков. Президент, скрепя сердце, последовал примеру своих американских и французских коллег, отдав приказ выжечь город до основания.

Но кто мог знать?

Вновь гирлянды улетели в зловонный мрак и мы ворвались внутрь, рассекая тьму указками световых лучей. Никого. Вонь усилилась, но никто не пытался свалиться на голову или вцепиться клыками в пах. Это настораживало. Что-то тихо ухнуло и раздался дробный стук, точно в соседней комнате барабанщик третировал установку.

— Не рассеиваться! — предупредил я, — Особое внимание!

Опять принялся хныкать ребёнок, но звук странно перемещался, точно рыдал младенец-невидимка. В дальней комнате, как мне показалось, разговаривали два мужчины, причём так спокойно, словно не происходило ничего странного.

— Дерьмо какое-то! — сказал сержант и тут я был с ним абсолютно согласен.

— Идём плотной группой, — я передумал делить людей, на что как бы намекали две открытые двери. Возникло ощущение, что нас пытаются заманить в ловушку, — Вперёд!

Теперь ребёнок плакал не переставая, в перерывах между всхлипываниями, пытаясь звать маму. Один из спокойных собеседников глухо рассмеялся, а кто-то начал протяжно кашлять, словно у него приключился приступ бронхита.

Помещения павильона оказались абсолютно пустыми, точно их освободили от вещей и тщательно вымели метлой. Срань какая-то! Откуда тогда вонь и кто издаёт все эти звуки? И ни одного чёртового окна…Кто так строит?

Судя по пройденному расстоянию, мы уже должны были приблизиться к самой дальней комнате. Я заметил, как дрожит оружие в руках у подчинённых. Один солдат тихо выругал долбаный пот. Я думаю! У меня у самого яростно щипало в уголках глаз. А снаружи — плюс три!

Плач смолк, как отрезало. Затихли голоса и смолкли палочки неведомого барабанщика, исполнив последнюю виртуозную дробь. Наступила окончательная и полная тишина, в которой слышалось только наше дыхание, да треск старых досок под ногами.

Лучи фонарей упёрлись в закрытую дверь. Первую закрытую дверь, за все время нашего движения по проклятому павильону. Сержант откинул забрало и я вновь увидел его исцарапанную физиономию, блестящую от пота.

— Лейтенант, — он хрипнул, подавившись и кашлянув, продолжил, — Лейтенант, нет там никаких заложников, мать бы их! Не знаю, как они это делают, но там — засада. Сожжём сраную будку к чёртовой матери!

И в этот момент ребёнок зарыдал и завизжал, словно его резали заживо.

Нервы и так были на пределе, а эдакое рыдание способно растопить сердце самого камня. Никто уже не думал о возможной засаде и опасности, грозящей со стороны кровожадных тварей. Один из солдат навалился плечом на дверь и тут же повалился с ней на пол. Ещё один воин ткнул стволом автомата в темноту и световой конус нарисовал на стене тень от чего-то, напоминающего осьминога.

Плач ребёнка утих, как обрезало и тут же оглушительно врезал барабанщик. Казалось его удары разрывают барабанные перепонки и отдаются на внутренних стенках черепа. Кто-то истошно завопил и я увидел бледное лицо с закатившимися глазами. В носу что-то лопнуло и по губам прокатилась солёная влага.

Солдата, лежавшего на двери, рывком втянуло во мрак, а второго, пытавшегося рассеять тьму, вышвырнуло наружу, да с такой силой, что он впечатался в стену. Помогать оказалось некому: остальные, упав на колени, прижимали руки к ушам. Все напрочь позабыли про оружие и неведомую угрозу.

Один я умудрился остаться на ногах, хоть толчки боли и рвали содержимое головы в клочья, а в глаза заслоняла кроваво-красная пелена. Каждый шаг давался с невероятным трудом, но я всё же сумел стать на границе темноты и опустил руку, нащупывая светошумовую. Пусть яркий свет прогонит мрак и то, что скрывается в его глубинах.