Читаем Дыхание в унисон полностью

А спустя годы, когда тема мужского плеча давно уже сошла с повестки дня в наших разговорах, сестра вдруг звонит мне с новостью:

— Приезжай, я должна тебя немедленно познакомить кое с кем. Жду.

Я заволновалась не на шутку: неужели опять замуж собралась? Не поздновато ли? Хотя… Карьера в кармане. Имя при ней. Жилье в порядке. Как женщина она все еще прекрасна, одно слово — завидная партия. Может, правда, реально еще личную жизнь построить? Одна беда — Лина доверчива как дитя, ей доброе слово кто скажет — тот уже и друг. Только бы не напоролась на беду! С такими мыслями и тревогами я отправляюсь в Москву.

Прилетаю утром, у Лины скоро репетиция.

— Отдыхай, увидимся вечером, ни о чем не беспокойся, — с этим сестра и убегает.

В квартире у Лины, как в любом актерском жилье, уйма цветов и множество ее фотографий — в ролях, без ролей, одна, с друзьями, с собачкой, с цветком, с вилкой, с книжкой, со мной… На каждой стенке — Лина анфас, Лина в профиль, Лина со спины. У себя дома я, наоборот, привыкла к скуповатому декору, минимальному украшению, упрощенному быту работающей женщины, потому утомляюсь, как под недреманым оком старшей сестры, и старательно сама себя обуздываю: «Где написано, что надо так, как ты хочешь? Ты здесь не хозяйка, Лине так удобнее, тебе здесь не жить. Ты в гостях, скажи спасибо, что позвали». К вечеру я устаю от безделья, от своих тревожных мыслей, сама себя, как всегда, побеждаю и даже задремываю, свернувшись на маленьком диванчике. А проснувшись, понимаю, что начала сходить с ума. Потому что вот она, родная и единственная сестра, привычная моя Лина, как всегда нарядная, красивая, благоухающая. А рядом — какая-то ее копия. Скромно одетая, пониже ростом, сухощавая, седая, голубоглазая, намного моложе, но все же копия Лины. Так не бывает!

— Познакомься, Сонечка. Это наша сестра. Зовут Аня или Ганя, как тебе больше нравится. Мама у нее другая, а папа наш. Не знала?

Я немо мотаю головой, мысли мечутся, не понимаю, что происходит. Потом в памяти всплывает картинка.

Папа получил путевку в Кисловодск, собирается в дорогу. Мама сдвинула брови домиком, размашистым шагом ходит по комнате от окна к двери и обратно.

— А как там погода на Украине?

— При чем тут Украина? Я в Кисловодск, географию подучи, забыла, наверное…

А потом он возвращается, довольный, посвежевший, загорелый, с мешком южных фруктов.

— Ну, как было, как время проводил?

— Отлично, загорал, лечился, виноград ел. Перед отъездом вот груши купил, южные, «бере», у нас такие не растут.

— А на Украине?

— Не помню, давно не был.

— …

— Ты только, пожалуйста, ничего себе не придумывай, хватает того, что есть реально.

— А что реально? — мама привыкла, что последнее слово в любом разговоре должно быть ее.

Папа замолкает. Но и потом, очень редко, в каких-то невнятных, не для моих ушей разговорах мама произносит коротенькое, как удар хлыста, слово «она». Просто местоимение, но в устах мамы оно всегда звучит прописными буквами и с тремя восклицательными знаками. А иногда еще и зловещее слово «глухая». Однажды, единственный раз, мама позволила себе в разговоре со мной пожаловаться: «Если бы ты знала, сколько я пережила!» А я, думая, что речь о войне, с подростковой черствостью отсекла: «Все пережили, не ты одна. Живы же остались»… Выходит, могла знать. Если бы хотела…

У нас с Линой, как водится, было две бабушки: со стороны мамы — бабушка Мали, со стороны папы — бабушка Мариам. Если среди людей существуют антиподы, то наши бабушки — тому пример.

Бабушка Мали не прощала никому и ничего. Когда ей сообщили, что ее муж, наш дед, умер от «испанки», это случилось далеко от дома, в Белостоке, он туда ездил повидаться с братом, бабушка так обиделась! Он ведь оставил ее в голодное время одну с тремя дочерьми и без средств к существованию.

— Как он мог так поступить со мной! — возмутилась она, сняла со стены портрет мужа, спрятала в шкаф и больше никогда даже имя его не упоминала. Я уже писала об этом выше, уместно повторить.

Бабушка Мариам была склонна к философии, ее кредо умещалось в одной фразе:

— От человека можно ожидать только того, что у него есть, не больше.

Мы с Линой часто вспоминали их обеих. А спустя много лет, уже живя в Израиле, я услышала от совершенно чужого человека его максиму:

— Каждый из нас всего только человек. А некоторые и того меньше!

Бесспорно, что у каждого свои слабости, это неизбежно, идеальных людей не бывает. Но это не значит, что нужно прощать всем и все. «Каждый выбирает по себе…» — сказано у поэта. Это я к тому, что никто не вправе не только вмешиваться, уговаривать, но и судить решения другого. Держите свое мнение при себе, целее будет и вреда обществу меньше, даже если все знаете лучше всех.

Перейти на страницу:

Все книги серии Биография эпохи

«Всему на этом свете бывает конец…»
«Всему на этом свете бывает конец…»

Новая книга Аллы Демидовой – особенная. Это приглашение в театр, на легендарный спектакль «Вишневый сад», поставленный А.В. Эфросом на Таганке в 1975 году. Об этой постановке говорила вся Москва, билеты на нее раскупались мгновенно. Режиссер ломал стереотипы прежних постановок, воплощал на сцене то, что до него не делал никто. Раневская (Демидова) представала перед зрителем дамой эпохи Серебряного века и тем самым давала возможность увидеть этот классический образ иначе. Она являлась центром спектакля, а ее партнерами были В. Высоцкий и В. Золотухин.То, что показал Эфрос, заставляло людей по-новому взглянуть на Россию, на современное общество, на себя самого. Теперь этот спектакль во всех репетиционных подробностях и своем сценическом завершении можно увидеть и почувствовать со страниц книги. А вот как этого добился автор – тайна большого артиста.

Алла Сергеевна Демидова

Биографии и Мемуары / Театр / Документальное
Последние дни Венедикта Ерофеева
Последние дни Венедикта Ерофеева

Венедикт Ерофеев (1938–1990), автор всем известных произведений «Москва – Петушки», «Записки психопата», «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» и других, сам становится главным действующим лицом повествования. В последние годы жизни судьба подарила ему, тогда уже неизлечимо больному, встречу с филологом и художником Натальей Шмельковой. Находясь постоянно рядом, она записывала все, что видела и слышала. В итоге получилась уникальная хроника событий, разговоров и самой ауры, которая окружала писателя. Со страниц дневника постоянно слышится афористичная, приправленная добрым юмором речь Венички и звучат голоса его друзей и родных. Перед читателем предстает человек необыкновенной духовной силы, стойкости, жизненной мудрости и в то же время внутренне одинокий и ранимый.

Наталья Александровна Шмелькова

Биографии и Мемуары

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес