Дыхание жизни (ЛП)

Мадлен. Так, догадка. Просто, как правило, Бог принимает именно такое обличье, когда предстает перед адвокатами средних лет. И «средних лет» — это еще мягко сказано! Разве я не права? (Мадлен решительно жестикулирует). Забудьте об этом. Забудьте о нем.

Фрэнсис. Вы, кажется, очень веселы сегодня.

Мадлен. Да, я в прекрасном настроении. Почему бы мне не быть веселой? Ведь корабли ходят.

Фрэнсис. Спасибо за напоминание.

Мадлен. Не за что. (Мадлен выглядит довольной).

Фрэнсис. А вы чем собираетесь заняться?

Мадлен. Когда?

Фрэнсис. Сегодня, когда я уеду.

Мадлен. Чем займусь? Я закрою за вами вон ту дверь и вернусь к работе.

Фрэнсис. Это то, что вы обычно делаете? Каждый день?

Какое-то время Мадлен с теплотой смотрит на Фрэнсис через столик.

Мадлен. В этом находишь удовлетворение, понимаете? Вы согласны?

Фрэнсис. Несомненно.

Мадлен. Особенно, когда стареешь.

Фрэнсис. Конечно.

Мадлен улыбается про себя.

Мадлен. В конце концов, какие еще могут быть высшие стимулы к работе? Амбиции? Вряд ли. Чтобы заявить о себе? Это я уже сделала. Как бы мало это для меня ни значило. Для собственного роста? Роста — куда? Нет. Я работаю только потому, что мне это необходимо.

Фрэнсис. А чем вы, собственно, занимаетесь?

Мадлен. Происхождением вещей. Я специалист по происхождению. Устанавливаю, что из чего произошло. В отличие от вас. Я делаю открытия. Вы же можете только делать выводы и теоретизировать, когда перед вами полная картина. А кто эту полную картину составляет? (Мадлен трясет головой, словно отвечая на свой собственный вопрос.) Говорят, наука — вещь сухая. А мне она никогда не казалась сухой, потому что наука всегда что-то дополняет. Она тебе говорит: «А еще вот это можно добавить». «А вот тут этого не хватает». В этом столько умиротворения. И удовольствия. (Мадлен умолкает, затем ее настроение меняется).

Фрэнсис. Да.

Мадлен. Я счастлива среди книг. С книгами мне проще, чем с людьми. Книгу можно отложить и при этом не ранить ничьих чувств.

Фрэнсис. Да. Это верно.

Мадлен. С книгами не требуется делать титанических усилий, чтобы быть тактичной. Слава Богу! Не нужно себя сдерживать.

Фрэнсис. Неужели вам когда-либо приходилось проявлять сдержанность?

Мадлен. Ну, это никогда не было моей главной добродетелью.

Фрэнсис. Так я и думала.

Мадлен. Сдержанность никогда не была среди моих приоритетов.

Фрэнсис. А что было?

Мадлен улыбается и протягивает руку, чтобы налить себе еще кофе.

Мадлен. А вы не сдаетесь!

Фрэнсис. Я? Никогда!

Мадлен. Все еще пытаетесь расспрашивать…

Фрэнсис. Конечно!

Мадлен. Даже теперь, когда почти опаздываете. И пароход уже стоит под парами, и воздушный шар вот-вот взлетит!

Фрэнсис не отводит взгляда.

Фрэнсис. Ну и что с того?

Мадлен. Говорю вам для вашей же пользы: все пройдет, и вы опять воспрянете духом!

Фрэнсис. Я каждый раз выплываю…

Мадлен. Не сомневаюсь.

Фрэнсис. Итак?

Мадлен смотрит на нее через стол, словно оценивая.

О чем вы думаете?

Мадлен. Я думаю: как это может быть, чтобы у человека с таким мужеством, как у вас, было так мало уверенности в себе? (Мадлен выжидает минуту, потом утвердительно кивает.) Вот и все, именно об этом я и думаю.

Мадлен встает и относит свою чашку к раковине. Фрэнсис не шевелится.

Я провожу вас до причала.

Фрэнсис. Спасибо.

Мадлен. Схожу за пальто.

Мадлен идет в сторону двери, ведущей в спальню, но еще до того, как она до нее доходит, Фрэнсис опять заговаривает.

Фрэнсис. Мадлен…

Мадлен. Да?

Фрэнсис. Я тут подумала… О книге. Которую собиралась написать.

Мадлен. А-а. Ну, что, решили что-нибудь?

Фрэнсис. Да. (Фрэнсис колеблется). Я не буду ее писать.

Мадлен молчит, не выдавая своей реакции.

Мадлен. Вы ее сейчас не будете писать или вообще не будете писать?

Фрэнсис. Вообще не буду.

Мадлен не выказывает никакой реакции и остается стоять у двери в спальню.

Фрэнсис. Так что книги не будет.

Мадлен. Что ж, хорошо.