Дым

— Сейчас, подожди, нужно застелить… — пытаюсь возразить, но не тут-то было. Мелкая уже падает на матрас с разгона, а я к Юне поворачиваюсь, которая до сих пор в дверях стоит. — Матрас может быть пыльным, возьми запасное постельное в моей спальне. Оно для двуспалки, но хоть так пока, потом куплю нормальное.

Юна смотрит на меня, будто на другом языке говорю. Я оставляю Лису кувыркаться и подхожу к перепуганной.

— Все в порядке?

— Мне звонили насчет доставки стройматериалов. Что это значит? — шепчет, но далеко не робко, скорее, напористо.

— Да, дашь ключи от квартиры? На днях начнем с парнями, чтобы до морозов успеть все.

— Федь, я не давала денег, какие стройматериалы? И кроватка… Я… Ты так используешь те, которые я за комнату заплатила?

— Теперь это мои деньги, разве нет? — отвечаю мягко, но пресекая дальнейшие попытки Юны возразить мне. — И я имею право распоряжаться ими, как пожелаю.

Пауза повисает между нами, мы не договариваем. Девчонка больше не произносит ни слова, но губы почти до крови кусает. Они красными становятся, яркими — так и притягивают взгляд.

Чтобы не начать новые споры, оставляю их одних, иду вниз и пытаюсь занять себя хоть чем-нибудь. День — или вечер, скорее — проходит, как в тумане, я себе места не нахожу, поэтому сдаюсь и засыпаю под неинтересный сериал прямо на диване в гостиной. А очнувшись, сажусь заниматься расчетами по ремонту и обсуждаю с Мишаней тонкости. Юна почти все время проводит наверху. Видимо, Лиса наотрез отказывается выбираться из кроватки, даже ужинает там.

Спускается Юна, когда стрелки часов близятся к десяти вечера, а за окном уже кромешная темнота. Впрочем, как и в квартире — комнату освещает только телевизор и диодная лента на кухне. Замечаю девчонку с первых шагов, хоть и ступает почти неслышно. Замечаю, но даю возможность начать разговор. Та останавливается в метре от дивана, ковыряет носком пол.

— Я уложила Лису и спустилась сказать спасибо.

Это, конечно, все прекрасно, но наверх она таскала ужин только мелкой.

— Есть хочешь? Мясо на гриле могу организовать.

— Нет, нет, я перекусила, правда ничего не хочу, — она опускает взгляд, приподнимает плечи, будто готовится к чему-то. — Я тут пытаюсь извиниться за то, что лезла к тебе в душу. Прости, я не имела никакого права.

— Не надо, — обрываю монолог.

— Что?

— Извиняться. Ты не сделала ничего плохого. Тем более, что в большей степени оказалась права: я действительно никого не хотел слушать и делал вид, что все прекрасно, когда это было не так.

Юна вроде бы улыбается, но сдерживает себя. Раскачивается на пятках, даже поглядывает в сторону лестницы, будто желает сбежать, поэтому я спешу продолжить.

— До сих пор каждый день жду, что позвонит Дэн и сморозит какую-нибудь глупость, — откровенно признаюсь, и в груди тотчас покалывает.

— Я понимаю, — шепчет она.

— А еще его девушка, — слова застревают в горле, но я выдавливаю одно за другим, — невеста, которую я откровенно недолюбливал и считал недостойной моего товарища. Она плакала на похоронах так, что сердце рвалось на части.

Глаза режет, и я прикрываю их, чтобы сделать глубокий вдох.

— Это ты меня прости. За то, что не хотел слышать.

Нутром чую, как Юна подходит ближе, и уже глазами вижу, что садится на подлокотник. Мне чертовски страшно показаться уязвимым, слабым, но в ее бесконечно глубоких омутах, к величайшему счастью, я не замечаю ни капли осуждения и жалости. Там только безграничная теплота, которая согревает.

Я тянусь к ее руке, как под гипнозом. Целую по очереди все пальцы и говорю то, что давно пора.

— Ты нужна мне.

Девчонка вздрагивает — не от прикосновений, именно от слов. По лицу понимаю, что борется с собой, что мечется. А потом обессиленно прикрывает глаза, будто бы сдавшись мне.

Черт, она сжимает ладонь сильнее. Она и правда сдается?

Встаю, едва ли не прыгаю на ноги. Опускаю руки на ее плечи, не спеша веду пальцами вверх, вдоль шеи. Из последних сил сдерживаясь, сжимаю лицо и тихо повторяю, что она мне нужна. Как гребаный воздух.

А когда целую, Юна пьянит голову с первого же глотка.

Глава 21

Юна

Elley Duh? — Middle of the Night

Дым. От его прикосновений бросает в дрожь, спирает дыхание, но все это кажется таким мелким в сравнении со словами, которые произносит. Ты нужна мне. Они пробирают до костей, обезоруживают и в пух и прах разбивают мою оборону. Я нужна ему, а я очень давно никому не была нужна.

Это слишком нереально. Зажмуриваюсь крепко.

— Ты нужна мне, — повторяет еще раз, чтобы точно услышала, поверила. Притягивает к себе, и темнота перед глазами взрывается фейерверками.

Я ведь ждала этого, ждала, как я ждала!

Сейчас, когда его губы накрывают мои, я осознаю, насколько сильно этого желала. Так сильно, как ничего и никогда прежде. Разве что выжить в том страшном пожаре. Сейчас, когда его движения неспешные, перетекающие друг в друга, но при всем невероятно острые, мои губы примагничиваются к нему намертво. Языки мгновенно сплетаются, борются за право вести, но я очень быстро сдаюсь. Я хочу сдаться.