Дым и зеркала

Теперь настало время все записать,
теперь, когда волны с грохотом перекатывают гальку
а холодный косой дождь гремит, барабанит
по жестяной крыше, и я едва могу различать свои
мысли,
и к этому примешивается вой ветра. Поверьте,
я мог бы спуститься сейчас к черным волнам,
да только это глупо — под такой-то тучей.
«Услышь нас, взываем к Тебе, Господь,
Спаси тех, кто в море, не дай утонуть».
Старая песнь вдруг срывается с губ,
Кажется, вслух пою. Но точно не знаю.
Я не стар, но когда просыпаюсь, меня донимает боль,
Воспоминание о минувшем. Взгляните на мои руки.
Они переломаны морем, их скрючило,
Словно они — обломки, выброшенные штормом
на берег.
Вот почему ручку так странно держу.
Отец называл море не иначе, как «вдовьим наделом».
А мать говорила: так было всегда,
Даже если море делалось гладким и серым, как небо.
И была права: отец утонул ясным днем.
Иногда я думаю: вынесло ли кости его на берег
и узнал бы я их, коли так —
изъеденные солью, отполированные волной?
Я был семнадцатилетним парнем, дерзким, как все
в эти годы,
считавшим, что море можно задобрить,
но матери я обещал, что в море не выйду.
Пристроила она меня к торговцу в лавку, я дни проводил
среди стопок бумаги и перьев; когда же мать умерла,
на все ее сбереженья
я купил небольшую лодку. Достал отцовские сети,
набрал команду, один старее другого,
и навсегда расстался с чернилами и бумагой.
И были у нас хорошие месяцы, были плохие.
Холод собачий, а в море вода солона и горька,
и сети резали руки,
а линь хитер и опасен; но все же
я ни за что на свете не отказался бы от этой доли. Тогда.
Весь мой мир был солон на вкус, и мне казалось,
я вечен,
я буду жить,
рассекая стремительно волны встречь ветру,
и солнце будет светить мне в спину, а я полечу
по волнам —
никому за мной не угнаться,
такой была моя жизнь.
Море бывает капризным. Ты скоро о том узнаешь.
В день, о котором хочу рассказать,
оно было насмешливо-злым и непостоянным,
и налетал порывами ветер со всех четырех сторон света,
и волны взбесились. А я растерялся.
Земля была далеко, когда я увидел руку,
увидел нечто, поднявшееся из глубин.
Вспомнив участь отца, я бросился на нос и закричал.
Никто не ответил, лишь одиночные крики чаек.
А воздух наполнился хлопаньем белых крыльев, и вдруг —
резкий удар по шее.
Помню, как медленно ко мне подступалось холодное море,
а потом окутало, поглотило, вобрало в себя.
И соль на губах. Морская вода и кости —
вот из чего состоит человек:
так говорил торговец, у которого я работал.
Не зря же вначале отходят воды, возвещая рожденье,
уверен, те воды на вкус солоны,
поскольку помню, как сам родился.
И мир подводный был так смутен. И холод, холод…
Не верю я, что точно ее видел. Поверить не могу.
То был сон, безумье — иль воздуха нехватка,
последствия удара: вот что это было.
Когда ж во сне увижу я ее, признаю сразу.
Она стара, как море, и молода, как волны и как пена.
Русалочьи глаза за мной следили. Я знал: она меня
хотела.
Хоть говорят: у всех, живущих в море, нет души, —
возможно,
у моря лишь одна душа живая, огромная, — и ею они дышат,
и пьют ее, через нее живут.
Она меня хотела. И получила бы, ничуть не сомневаюсь.
Но все ж…
На берег вытащив, на грудь давили,
пока не вырвало морской водой на гальку.
Холод! Какой был жуткий холод, я дрожал, и трясся,
и стонал.
А руки были сломаны, и ноги — изувечены,
так, словно вынырнул я из пучины,
где кости кто-то мне изрезал, под плотью скрыв
послание и тайну.
На берег моя лодка не вернулась. И сгинула команда.
Живу теперь на подаянья:
в деревне говорят: коли б не милость моря,
что б мы были.
Уж столько лет прошло: чем их измерить? И женщины
то пожалеют, то с презреньем смотрят.
И ветер за окном уже не воет — вопит,
грохочет он дождем по крыше,
швыряет в стены гальку, камнем бьет о камень.
«Услышь нас, взываем к Тебе, Господь,
Спаси тех, кто в море, не дай утонуть».
Поверьте, я прямо сегодня спустился бы в море,
приполз бы туда на коленях.
Отдался бы тьме и воде.
И деве той, из пучины.
Я отдал бы ей это мясо с непрочных костей
и преобразился бы в нечто резное, чудное и страшное.
Но глупо об этом думать.
И шепчет мне голос: зовет меня шторм.
И шепчет мне голос: то голос песка.
И море мне шлет волну за волной.