Дым отечества [СИ]

— Вы все перепутали… — оказывается, брат Лукреции может ошибаться. Не только его люди, но и он сам. — Это не слуги Сфорца. Это слуги Варано. По меньшей мере, один из них — доверенный человек из самых-самых. Я с этим к вам и ехал той ночью. Гость смотрит на зятя, а видит перед собой длинный деревянный стол, на котором мастер выкладывает кусочки мозаики. Вот была половина картины — а вот уже она и готова, закончена, осталось только собрать ее заново на стене. Герцог Бисельи возвращался от Бартоломео Петруччи, и Петруччи сказал ему о том, что эти двое — слуги Варано. То ли сам немного ошибся, то ли намеренно солгал. Они все-таки служили Катарине, и были отправлены в Камерино, где Варано передал им приказ Катарины, яд и дал подробные инструкции. Хорошее обращение и разумный допрос творят с пленными чудеса. Корнаро умер после того, как побывал в гостях у Петруччи. Весть о беседе Тидрека и Чезаре сообщил бедному дурачку Альфонсо, конечно же, Петруччи. Он же и объяснил неаполитанцу, чем занимался Хуан со своей компанией. А еще была глупая ссора между Уго и Лукрецией — история, начавшаяся с совета, данного Бартоломео. Сиенец — просто кладезь полезных советов… Герцог Беневентский еще раз согласно кивает. Потом улыбается — и Альфонсо понимает, что на полном скаку влетел в простенькую ловушку. Чезаре, конечно, может и ошибаться — но если он ошибается вслух, это еще не значит, что он ошибается и в своих мыслях.

— Вы сказали мне об этом, потому что он уехал? — спрашивает Корво.

— Он вернется. И вы его не тронете.

— Я обязан ему жизнью Марио Орсини, а это немало, — говорит Корво. — Но сейчас я крайне предубежден против него. Я уверен, что тот, кого вы считаете другом, использовал вас как марионетку. Вы можете вступиться за этого синьора… я выслушаю вас.

— Я не вступаюсь. Вы не тронете его в любом случае. — говорит Альфонсо. — Дела обстоят именно так. Но вы еще и перепутали все на свете. Вернее… он-то как раз с вами бы согласился. Он считает, что это он меня втравил — и в тот вечер очень настаивал, чтобы я рассказал вам все с самого начала едва ли не дословно. Видимо, — раненый смеется, — чтобы вы поняли, каким наивным ребенком я был и как меня втянули в дело.

— Так расскажите мне все дословно. Последуйте совету, — Корво склоняет голову к плечу — и Альфонсо очень хочется позвать гвардию, но он знает, что там, за дверью, нет никого, кроме свиты герцога Беневентского. Наверняка де Корелла и Рамиро Лорка, или кто-то из них. Эти не придут на помощь…

— Я узнал, чем занимается ваш брат, случайно. Набрел на его друзей, когда они гнали девушку, и хотел вмешаться. Вот тут меня и остановил синьор Петруччи. Я стоял прямо на пороге его дома. Такое нельзя устроить нарочно… пока Его Святейшество не извел вконец ромских разбойников, я любил гулять ночью один… — стыдно рассказывать, да чего уж там. — Так что я сам не знал, куда забреду… и уж точно никто не мог ждать, что я наткнусь на людей герцога Гандия. Светлые волосы, а щеки еще светлее, непрочный загар сошел, пока герцог Бисельи болел. Широко распахнутые глаза с длинными темными ресницами. Мягкий очерк рта. Впервые увидев будущего зятя, Корво подумал: сестре он понравится. Красивый, ласковый, мягкий. Теперь ясно — просто хорошенькая кукла.

— Петруччи остановил вас и посоветовал действовать иначе.

— Нет. Он мне тогда ничего не посоветовал. Просто сказал, если встряну сейчас — убьют. Меня — убьют. Потому что моему слову могут поверить, не Его Святейшество, так другие. Я не вмешался тогда. И потом не вмешивался. До сих пор не могу себе простить — но я не вполне поверил. С той женщиной в ту ночь ничего страшного не случилось. Напугали и отпустили. И я не хотел верить. Я знал, что он негодяй, но он был братом Лукреции… Но я следил. И когда девочка пропала, я быстро все понял. Они и не прятались почти.

— Потом вы вернулись в Неаполь. И, когда к вашему господину королю Федериго явились послы Его Святейшества, вы не отказались от брака.

— Нет. Не отказался. Должен был, но не смог. — Знал, что совершает опасное безумство, но узнав, что дочь понтифика может стать его женой, сделал все, чтоб вскоре оказаться в Роме во главе свадебного поезда. Федериго даже удивлялся такому пылу, но и ему этот брак был на руку.

— Вы были хорошим мужем моей сестре… «Были… — слышит герцог Бисельи, и понимает: — Это приговор».. Что ж, по крайней мере, лежащим в постели его не зарежут и не задушат. Он поднимается, а незваный гость, удивленно приподняв бровь, заканчивает:

— …но я, признаться, совершенно не представляю, что с вами теперь делать. Вы как глупый голубь, мечетесь, верите любой лжи, лезете в драку наобум…

— Я вас боюсь. — с удивлением говорит Альфонсо. — Наверное, дело в этом. У меня никогда раньше так все не путалось.