Дымная река

– В Китае подлинное искусство мертво, сэр, мертво…

Хорек догадался, что застал художника в скверном расположении духа, и, откланявшись, решил наведаться как-нибудь в другой раз. Он уже был в дверях, когда маэстро, желая, видимо, загладить свою неучтивость, спросил, хорошо ли гость помнит дорогу к причалу, где его ждала лодка. Не особо, сказал Хорек, и тогда мистер Чиннери предложил ему проводника – своего племянника, жившего у него в доме. Мол, парень не так давно приехал из Индии, но уже хорошо знает город.

Хорек с благодарностью принял сию любезность, и художник кликнул племянника, оказавшегося юношей лет двадцати пяти. Внешне парень был вылитый дядя, только, естественно, моложе и чуть смуглее: те же выразительные глаза, тот же нос пуговкой. Они были так похожи, что Хорек, не будь он уведомлен о степени их родства, принял бы их за отца и сына. По дороге к причалу выяснилось, что схожи они не только внешне – под влиянием мистера Чиннери молодой человек тоже стал художником. Вообще-то маэстро его первый учитель, поведал юноша, и теперь, идя по его стопам, он отправляется в Кантон, где надеется получить заказы; пользуясь дядиными связями, он раздобыл пропуск и на днях покидает Макао.

И тут Хорька осенило: он предъявил рисунки камелий и спросил, не возьмется ли молодой Чиннери, пребывая в Кантоне, навести справки об их создателях. Юноша охотно согласился, и они, еще не дойдя до причала, условились: Хорек оплачивает регулярные отчеты о ходе поисков, а в случае успешного результата художник получит существенное вознаграждение.

В этом договоре Пенроуза тревожило одно: необходимость расстаться с рисунками. Однако юный Чиннери вмиг развеял его опасения, сказав, что он отменный копиист. Рисунки понадобятся ему на пару дней, не больше, он сделает с них копии и тотчас лично доставит оригиналы на «Редрут».

– Могу ли я, сэр, узнать имя этого племянника мистера Чиннери? – запинаясь, спросила Полетт.

– Эдвард. Эдвард Чиннери. – Хорек смущенно подергал себя за бороду. – Но он сказал, что вам известен под прозвищем Дрозд.

– Вот как? – охнув, Полетт прижала ладони к щекам.

– Он очень, скажу вам, обрадовался известию, что вы здесь. Дескать, вы были ему как сестра, но потом из-за сущей ерунды между вами случилась размолвка. Сказал, сильно по вам соскучился, правда, называл вас как-то иначе… Паг… что-то этакое…

– Пагли? Это означает «сумасбродка». – Полетт отняла руки от лица. – Да, он награждал меня всякими прозвищами. Мы вправду были добрыми друзьями. Простите меня, сэр. Я должна была поставить вас в известность… но тогда случилась весьма конфузная история… Рассказать?

– Не утруждайтесь, мисс Полетт. – Лицо Хорька озарила редкая улыбка. – Мистер Чиннери уже обо всем поведал.

Крик впередсмотрящего всех застал врасплох:

– Кинара! Земля! Маха-Чин агей хай! На горизонте Китай!

Бахрам с Задигом стояли на квартердеке; услышав вопль ласкара, энергично махавшего рукой, они перешли к правому борту и вскоре из-под козырьков ладоней увидели, как прямая линия горизонта меняет свои очертания, превращаясь в зазубренный ландшафт острова Хайнань, самой южной оконечности Китая. «Анахита» подошла к острову ближе, и Бахрам, разглядывая его в подзорную трубу, решил, что по виду он мало чем отличается от Сингапура и прочих попадавшихся в пути островов с крутыми холмами, лесными чащами и берегами в окантовке золотистого песка.

Прозвучала команда «свистать всех наверх», был отдан приказ смотреть в оба, поскольку о здешних местах ходила дурная слава, и всякое появившееся судно могло оказаться пиратским кораблем. Сигнальщиков выставили на нос и корму, марсовые заняли позиции на мачтах.

– Табар лагао! Поглядывай! Габар утхао! Не зевай!

Подняв брамсели и трюмсели, «Анахита» летела впереди ветра, круто кивая волнорезом, рассекавшим пенистые буруны. Остров скрылся из виду, но на закате вновь появилась его окутанная облаками горная вершина.

Зрелище разволновало Бахрама, напомнив об ином путешествии, случившемся двадцать два года назад, и другом далеком острове.

– Скажи-ка, ты помнишь нашу давнюю встречу с полководцем? – обратился он к Задигу.

Тот рассмеялся:

– Конечно, Бахрам-бхай! Как такое забудешь?

Было это в феврале 1816-го, когда на борту «Каффнеллса» приятели плыли в Англию. Покинув Кантон, через два месяца они пришли в Кейптаун, где их ждала потрясающая новость: Наполеон Бонапарт сослан на маленький остров в Атлантике. Известие ошеломляло, поскольку в Макао ходили слухи, будто после победы при Ватерлоо герцог Веллингтон вздернул императора на дереве. И вот нате вам – Бонапарт, оказывается, заточен на острове Святой Елены, следующем порте захода «Каффнеллса». Вероятность хоть краем глаза увидеть бывшего властелина взбудоражила пассажиров шхуны.