Дымная река

Выбравшись из толпы, Бахрам зашагал к Фантай-Хон. Выжатый, как лимон, он был признателен секретарю, не донимавшему его вопросами. Однако челядь непременно прознает, что он был в гуще событий. Лучше прямо сейчас измыслить какое-нибудь объяснение, дабы своевременно пресечь сплетни и домыслы.

Бахрам сбавил шаг и, позволив Нилу поравняться с ним, взял его под руку.

— Я шел к Панхикве, — сказал он, откашлявшись. — Я, знаете ли, задолжал ему… за партию шелка. А тут эта суматоха, меня затащило в толпу. Вот как оно было. Только и всего.

— Понимаю, сет-джи.

К счастью, дом Панхиквы был неподалеку, что придавало байке достоверность. Однако в следующую минуту у Бахрама перехватило дух: он увидел самого купца, которого под конвоем вели по улице. Одетый в роскошный халат темно-красного шелка с парчовыми вставками над бахромчатым подолом и замысловатой вышивкой на груди, Панхиква был закован в тяжелую шейную колодку канга. Голова его казалась яблоком на большой деревянной столешнице.

На миг взгляды их встретились, и оба опустили глаза.

— Канга! — прошептал потрясенный Бахрам. — Ему надели колодку, как обычному вору…

За спинами конвоиров он разглядел домочадцев Панхиквы — его сыновья, жены, снохи сбились в кучку и рыдали, руками закрыв лица. Бахрам представил себя в таком положении — на глазах Ширинбай, дочерей, зятьев, шуринов и слуг его выводят из дома Мистри по Аполло-стрит, — и у него захолонуло сердце. Наверное, такое публичное унижение пережить нельзя, но если до этого дойдет, для него, как сейчас для Панхиквы, важнее позора станет шанс сохранить себе жизнь.

Будто в тумане, Бахрам поплелся домой, Нил шел следом.

— Заточить в колодку человека, который стоит десять миллионов долларов серебром! — Бахрам ошалело покачал головой. — Нет, мир сошел с ума. Окончательно.

12

Отель «Марквик».

9 декабря.

О драгоценная моя Пагли,

Здесь творится нечто совершенно невероятное, из-за чего я пребываю в полном смятении. Столько всего произошло, и даже не верится, что все началось лишь позавчера, но так оно и есть, и это просто не укладывается в голове, ибо день тот задался как нельзя лучше.

Я наконец-то уговорил Джакву позировать мне! Поверь, я потратил немало сил, ибо пришлось упрашивать не только его, но еще и Ламкву, чтобы освободил моего натурщика от обязанностей по мастерской. Художник был весьма несговорчив, поскольку опасался недовольства других подмастерьев, но я предложил ему копию еще одной недавней работы Чиннери, и вопрос решился в мою пользу. В отель я доставил Джакву, точно трофей, завоеванный в битве, и, охваченный ликованием, захлопнул дверь буквально перед носом мистера Марквика, который тащился за нами следом, бурча что-то совершенно непотребное.

Джаква стал моим первым гостем, а он ужасный аккуратист, и я слегка тревожился из-за царившего в комнате беспорядка. Однако мой бедлам его как будто позабавил (так мне хочется думать), поскольку он, увидев башмак на единственном стуле, расхохотался (правда, я не уверен, было ли это знаком веселья, ибо, по моим наблюдениям, порой китайцы смеются, когда чем-нибудь потрясены). К счастью, сей казус не помешал ему усесться, что избавило меня от проблем, поскольку я уже решил, что подам его в позе Иоанна Крестителя с картины Андреа дель Сарто (кажется, я показывал тебе репродукцию сего воистину изумительного произведения, на котором изображен по пояс обнаженный юноша с бесподобной мускулистой грудью). Разумеется, я не дерзнул просить его раздеться, но, ты же знаешь, моя душенька, я не из числа тех бездарей, кои способны писать только с натуры. Спешить вовсе не надо, и потом, в комнате моей прохладно, негоже создавать неудобства Другу (может быть, позже, когда немного потеплеет…).

Однако я осмелился собственноручно придать ему позу, и он, к моей радости, воспринял это так добродушно, что я даже слегка затянул сей этап. Но едва я встал к мольберту, как наш сеанс был прерван диким гвалтом, донесшимся с майдана. Мы оба выскочили на балкон и узрели невероятную суматоху, в центре которой был отряд маньчжурских солдат в шлемах с плюмажами. Вооруженные пиками, на которых трепетали флажки и вымпелы, они, выстроившись в каре, вели через майдан дюжину узников в кандалах. Людское скопище перекрывало пленников, мы видели только их головы, лишь две из коих имели китайские тонзуры и косицы, остальные же были укрыты безошибочно индийскими тюрбанами и платками!

Индусы в оковах? Местная полиция редко связывается с иностранцами, и потому Джаква удивился не меньше меня, такого он еще не видел. Кто же эти несчастные ачха? В чем их преступление?

Снедаемые любопытством, мы выбежали на улицу и затесались в толпу.

Джаква быстро выяснил, что происходит: в облаве на факторию Бухта этих людей взяли с поличным, когда на причале они выгружали опий. Арестованы гребцы-ласкары и двое местных проводников. Теперь их ведут в тюрьму цитадели.