Дымовая завеса

Широков не сразу понял, что звенящий голос этот адресован ему — всякий человек хоть раз в жизни бывает в состоянии, когда забывает свое имя-отчество.

Голос прозвучал вторично:

— Олег Алексеевич!

Двигался Широков неторопливо, на ходу обернулся, увидел, что его догоняет подполковник в пятнистой десантной форме и с широким улыбающимся лицом.

Увидев, что Широков остановился, подполковник приветливо замахал ему рукой.

— Олег Алексеевич!

Лицо подполковника было знакомо, только вот где он видел его, где встречался с этим человеком, Широков не мог вспомнить. Для этого нужно было время. Да потом, мало ли встреч было у него на свете?

— Вы меня не помните, Олег Алексеевич? — Подполковник даже лучился оттого, что встретился со своим прошлым, широкое скуластое лицо его сияло.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — проговорил Широков негромко, пытаясь забраться в прошедшее время, в туманную даль его, отыскать там подполковника, но попытка была тщетной, — лицо очень знакомое, но… Он опустил чемодан на перрон.

Ничто в нем при виде подполковника не дрогнуло, значит, и встреча их в прошлом была мимолетной. Скорее всего — так.

— Олег Алексеевич, мы с вами в Душанбе в одной комнате жили, разве не помните?

Пространство перед Широковым словно бы раздвинулось, сделалось ясным — он вспомнил девяносто четвертый год, когда четыре месяца провел в Таджикистане, в Московском погранотряде, но прежде чем отбыть в отряд, несколько дней прожил в таджикской столице, в небольшой гостиничке, где его соседом был этот подполковник — тогда еще старший лейтенант. Широков и имя его вспомнил — Федя.

— Федор?.. — вопросительно проговорил Широков, и подполковник улыбнулся так, что на щеках у него появились дамские ямочки.

— Точно, Федор я! — вскричал он. — Помните, как в ночном Душанбе мы с вами добывали водку?

Не вспомнить это было нельзя: они на вертолете попали под сильный обстрел, один офицер из их группы погиб. Измотанные, взбудораженные, заведенные, они прибыли в таджикскую столицу и решили выпить.

Водку — вонючий сучок, — можно было найти только в какой-нибудь торговой точке, которых в городе было очень немного.

С собою взяли пистолеты и по паре обойм — обстановка в Душанбе была тяжелая, тревожная, на наших офицеров нападали и «вовчики» и «юрчики», две противоположные группировки гражданской войны, — и отправились в город.

Фамилия соседа была Ронжин.

Шли молча. Направление взяли к автобусной остановке — редкие торговые точки в Душанбе располагались неподалеку от остановок, тут и народа бывало больше, и защиту от мародеров было найти проще.

Автобусная остановка, к которой они пришли, имела мрачную славу — здесь убивали наших офицеров. И вообще убивали русских.

Последнее убийство произошло на глазах у Широкова.

Автобусы ходили редко, рвано, не соблюдая расписания, народа на остановках набиралось много, — так же много народа скопилось на асфальтовом пятачке и в тот серый, с тихо накрапывающим дождем день. В толпе находились два офицера в форме-песчанке, какую носили в 201-й дивизии, выведенной из Афганистана и расквартированной в Душанбе. Значит, загорелые ребята эти служили в 201-й дивизии.

Перед приходом автобуса на улице появились два трескучих, с черным вонючим дымом мотоцикла — похоже, их заправляли бараньей шурпой или топленым курдючьим салом, очень уж они чадили и воняли, — на каждом мотоцикле гордо высились всадники. По два человека. Один человек — за рулем, второй — на скрипучем сиденье сзади.

Ничто вроде бы не предвещало беды, но когда мотоциклы приблизились к толпе, седоки выхватили из-за пазух ножи — широкие плоские пчаки, которыми можно было бриться, а мотоциклисты направили свои машины прямо на толпу.

Толпа мигом развалилась на несколько ломтей, не дрогнули только офицеры, они как стояли на небольшой, с дряблым асфальтом автобусной площадке, так и продолжали стоять. Один из них потянулся к пистолету, висевшему в кобуре на поясе, но выстрелить не успел.

Седок с первого мотоцикла выбросил перед собою руку, будто железнодорожный семафор, и секанул пчаком по шее офицера. Второй седок сделал то же самое — провел лезвием по шее другого офицера.

Толпа закричала.

Мотоциклисты ударили по газам, обдали людей взваром ядовитой вони и под грохот разболтанных моторов исчезли. Широков, оказавшийся неподалеку, выстрелил им дважды вслед из «макарова», но бесполезно — пули не догнали мотоциклистов.

Пробовали «вовчики» нападать и на дома, где расположились семьи офицеров 201-й дивизии, но боевые мужики, командиры, прошедшие Афганистан, составили несколько экипажей и темными ночами, когда с гор наползал холод, на танках патрулировали по ближайшим улицам, гремели моторами, охраняя покой своих ближних, и в конце концов отбили охоту… На офицерские дома перестали нападать.

В общем, в непростое время Широков познакомился с Федором Ронжиным…

— Ну, Олег Александрович, узнал меня наконец-то?

— Узнал.

— Какими судьбами занесло в Москву?

— Я тут… ну, проездом, в общем, — Широков неопределенно помахал рукой в воздухе. — А ты?