Дымовое древо

– Где? Здесь, в Куала-Лумпуре?

– Дома.

– Тогда не думай об этом.

* * *

Не думать об этом? Однако же я думаю. Я думаю об удаче… о горе… о благодарности… всё это смешивается в единую отраву. Которую мы пьём.

Чужая удача и чужое самопожертвование привели их к тому, что они поселились здесь, в помещении для слуг на заднем дворе дома этого врача из Марселя. Ким занималась стиркой и порой протирала в доме у доктора пыль, как делала всю жизнь, хотя у доктора имелись для этого и другие слуги; Хао же, как и раньше, водил машину. Возил девочек в школу и обратно, на занятия по игре на фортепиано и уроки танцев. Девочки ходили в «Американскую школу» и очень бегло говорили по-английски. С родителями Хао общался по-французски. Доктор Бургуа каждый день ходил пешком в больницу и из больницы – она располагалась всего в нескольких кварталах от дома, а он работал там администратором. Жену Хао возил за покупками, в бридж-клуб и в книжные магазины. Всё это – благодаря чужой удаче и чужому самопожертвованию. Но ведь некоторые из этих людей не избирали сами пути самопожертвования! Он сделал этот выбор за них. Вот потому-то и было горько. Западня, в которую он загнал Чунг Тхана, – ничего подлее не совершал он никогда в жизни. Впрочем, оказалось совсем не сложно. Американцы существенно облегчили его задачу. К чему же оно привело, это его самое ужасное преступление? Американцы бросили Чунга в лагерь для военнопленных, а потом он вышел оттуда героем, мучеником за общее дело, заимел себе дом в Сайгоне и членство в партии. Историки не давали ему прохода, просили дать интервью. Хорошо Чунгу. Уклонился от ветра. А Сайгон теперь стал Хошимином…

Некоторые из этих других, впрочем, выбрали путь самопожертвования добровольно, всем сердцем; вот потому он и испытывал благодарность. Он был благодарен полковнику. Пехотинцу, который накрыл гранату каской, а затем каску – собой. И другим американцам, которые помогли им выбраться за границу. Американцы запомнили и сдержали свои обещания – как данные ему, так и данные его родине. Они не нарушили своего обещания. Они просто-напросто проиграли войну.

А завтра или послезавтра он планировал сказать Ким, что получил известие от их племянника Миня – через семью вьетнамцев, которые держали какой-то ресторан в Сингапуре, давних эмигрантов, которые создали всемирную сеть, чтобы налаживать связи среди рассеянных по миру кланов. Минь выжил – кто знает, через какие невзгоды пришлось ему пройти? – и осел в окрестностях Бостона, в штате Массачусетс. В Техасе Минь обнаружил каких-то родственников, которые рыбачили в Мексиканском заливе, и этих родственников можно будет убедить помочь их двоюродному брату Хао и его жене добраться до Америки. Вот опять – удача. Он выбрал правильную сторону. Жизнь удалась!

Жена зажгла газ, и на плите затрясся чайник. Он этого не заметил. Он-то думал, что она всё ещё стоит у него за спиной и разглядывает фото в газете.

Она принесла ему чайник.

– Что там про него пишут?

– У него большие проблемы.

– Можешь ли ты что-нибудь с этим поделать?

– Нет. Я знал его, вот и всё.

* * *

8.01.83

Дорогой Эдуардо Агинальдо!

Возможно, ты уже получил от меня письмо. Но предположим, что оно так и не дошло.

Моё имя Уильям Бене. А зовут меня «Шкип». Конкретно ты называл меня именно Шкипом. Не припоминаешь ли ты меня часом? Если коротко, я больше не тот человек, которым был тогда, и на этом лучше поставить точку. Но всё же – помнишь ли ты меня?

Я довольно долго живу в городе Себу. Вернее, жил. Не был там вот уже года два. Там меня знают как «Уильяма Бене, того парня из Канады».