Дымовое древо

Эдди оставил свой столик под навесом возле бассейна и направился через ресторан к дорожкам для боулинга. Служащий уже знал размер его ноги, так что спрашивать не было нужды. На центральной дорожке гоняла кегли пара детей, не очень-то ловко справляясь с этими шариками в половину меньше стандартных шаров, к тому же без отверстий для пальцев, так что приходилось запускать их всей ладонью, а кроме того, ещё и примериться было трудно, отчего шары почти никогда не задевали цель. После каждого броска из темноты над сбитыми кеглями спускался мальчик, ловил их и снова устанавливал на дорожке. Подростком Эдди швырял шар от всей души и посылал кегли в полёт в надежде попасть какому-нибудь из таких мальчиков по башке, но они знали, чего от него можно ожидать, и старались держаться подальше.

Эдди набрал девяносто с чем-то очков (не так уж плохо с такими-то неудобными шариками), хлебнул «Севен-апа» с гренадином – как в детстве. Шесть недель назад, после бурной новогодней ночи, он зарёкся употреблять спиртное.

Поднялся по лестнице, прошёл через вестибюль к домофону, открыл для Эрнесто кабину водителя и остановился в ожидании. Игровая площадка и подъездная аллея «Поло-клуба» не менялись десятилетиями; за пределами территории, на этом участке Форбс-парка, всё было по-прежнему хорошо, но вне Форбс-парка поджидал хаос. Санитарный кордон ухоженных газонов и фешенебельных особняков со всех сторон охватывал удушливый город. У Эдди были планы переехать. Он был богат, он мог уехать, куда хотел. Неясно было только, куда именно.

Имогены не было дома. Детей тоже – уроки уже, по идее, закончились, но эти сорванцы, должно быть, отправились к кому-нибудь в гости или шатались где-нибудь в поисках неприятностей.

В кабинете наверху он сел за письменный стол, развернув стул к окну и взял обеими руками чашку кофе. Кофе он не любил. Просто пил, да и всё тут.

– Вам письмо.

– Что?

Карлос, мальчик на побегушках. Бывшая в своё время красавицей Имогена предпочитала, чтобы он говорил «слуга».

Карлос положил на стол конверт.

– Это от мистера Кингстона. Его водитель привёз в машине.

Кингстон – американец – жил неподалёку. Письмо, как он увидел, пришло из тюрьмы Пуду и было адресовано Эдди для передачи через канадского консула в Маниле. Кингстон прикрепил к нему записку: «Это мне передал Джон Лизе из посольства Канады. Я так понял, это тебе. Хэнк». Связь, как предположил Эдди, заключалась в том, что Кингстон много работал с канадской компанией «Империал-ойл», а Сэндс выдавал себя за канадца.

18.12.82

Уважаемый Эдуардо Агинальдо!

Мистер Агинальдо, меня зовут Уильям Бене. В настоящее время я сижу в тюрьме в Куала-Лумпуре, ожидая приговора по обвинению в незаконном распространении оружия. Мои поверенные говорят, что меня повесят.

Мистер Агинальдо, я умираю – и я этому рад. Представляю, как вы стоите у большого окна многоэтажки, возвышающейся над пеленой смога, смотрите вниз на Манилу, проплывающую за окном как сон в дыму и копоти; вы, несомненно, заматерели, обзавелись вторым подбородком, отрастили брюшко, стали человеком, которого я не знаю и который, возможно, не вспомнит, кто я такой.